"Роман Светлов. Гильгамеш (повесть)" - читать интересную книгу автора

между уборкой урожая и выходом Евфрата из берегов. Редко когда
ветерок овевал разгоряченные спины урукцев, разогнуться же,
постоять хоть немного, глядя в белые от жары небеса, горожанам
не давал Гильгамеш. Блок за блоком, кирпич к кирпичу
выкладывалась стена, и, чем выше поднималась она, тем сильнее
было нетерпение Большого. "Опаздываем!" - вырывался
порой из его уст крик - а почему опаздываем, куда
опаздываем - не понимал никто.
Не понимал до конца и сам Гильгамеш. Те, кто стоял с ним по
утрам на крыше Кулаба, могли видеть на его лице восторг и,
одновременно, мучительную растерянность. Он открывал рот, словно
собираясь произнести что-то, набирал полную грудь воздуха - и
ни звука не вырывалось из его уст. Большой сам терялся перед
масштабами дела, на которое подвигнул город.
Вот эта-то растерянность заставляла его торопиться. Нужно
достроить стену вовремя, нужно опередить зависть людей и
ревность богов - вот и все, что мог сказать в оправдание
торопливости Гильгамеш. Он понимал, что стены, им возводимые,
являются вызовом, брошенным всем землям и небесам; когда же мир
догадается об этом, только эти стены, только сам вызов сможет
выручить. Но как объяснить это горожанам, Большой не знал - и
потому поторапливал их, не пускаясь в объяснения своего
нетерпения.
* * *
О причинах говорить еще рано, но повод к сюжету, повод к
приключениям, которые потом так ладно превращались в песни,
лежит перед нами и переступать его нельзя. Как любой повод, он
незначителен, но повод - лишь намек, перестающий мниться
смешным, едва мы узнаем, что стояло за намеком.
- Вас мало. Да, я вижу: вас мало,- остановился
Гильгамеш, взбежав на один из пандусов. Остановился так резко,
что скопцы, всхлипнув, налетели на его спину. Большой даже не
шелохнулся, не заметил их. Он смотрел на людей, возившихся
вокруг приспособления, которое мы назвали бы "журавлем".
У шумеров имени оно еще не имело, ибо Гильгамеш придумал его
совсем недавно. Представлял собой "журавль" шест,
укрепленный на треноге. За один конец шеста держалось несколько
урукцев, к другому же были прикреплены веревки. Ими обвязывались
блоки, доставляемые на повозках, а затем шест - словно рука
великана - переносил их на нужное место.
- Но вас мало! - Гильгамеш с упреком смотрел на людей,
возившихся у "журавля".
Навстречу Большому выбежал начальствовавший здесь шумер.
Низенький, лысый - только несколько сальных прядей торчало у
него на затылке,- он усердно склонял голову перед Гильгамешем.
Даже раздутый, словно у рахитичного ребенка, живот, торчавший
поверх набедренной повязки, не мешал ему это делать.
- Ты видишь все. Ты видишь все,- повторял шумер.
- Вижу. Вас мало.- Большой схватил лысого урукца за
подбородок и заставил разогнуться.- Где еще двое?