"Феликс Светов "Отверзи ми двери" (Роман, 1927)" - читать интересную книгу автора

сосна, береза...
- Нет, я вам как специалист, никакой тут березы, самая зараза химическая.
- Да, я и забыл, вы ведь не то химик, не то физик? Что делать,
цивилизация, от нее никуда, вот вам плоды ее реальные, просвещения - и
ничего, живем, не от водки ж помираем...
Так тепло стало Льву Ильичу, и за окном посветлело, он уж и не глядел на
всю эту заброшенность, бесприютность: Вера сидела против него, через стол,
мило враз стало, и мусор она выбросила, а он и не заметил, окурки,
полотенце с петухом свесилось со столика, мед желтел в миске, и Костя,
видно, славный человек, поглаживает смешные, рыжие усы...
- Интересная вещь днем пить, - воодушевился Лев Ильич, - что-то меняется
круто, вечером это ритуал, привычно, все равно деться некуда, а днем,
словно совершил что-то, тут смелость нужна, шаг делаешь, ломается
привычное течение жизни. А часто ли мы на это способны - жизнь вот так
самостоятельно переиначивать?
- Фу, нищета какая, - Костя ложку с медом у рта задержал, а глаза у него
острые, огоньком загорелись. - Рюмку водки днем выпили - уже и подвиг
совершили. Печальная ваша жизнь, Лев Ильич, простите меня, конечно.
- Ну а что ж, и верно, печальная, я про то самое, только смелость нужна
самому себе это вслух сказать. Так вот год к году собирается: первый
класс, десятый, вуз, одна жена, вторая, ребенок, отпуска... И вот,
глядите, вот она печаль наша - снег с грязью пополам, травы и в помине
нет, и будет ли?
- Неужто и впрямь думаете, не зазеленеет? - внимательно взглянул Костя.
- В том и дело, - заспешил Лев Ильич, очень важным ему показалось
объяснить, а как объяснишь чужим людям, первый раз (а не последний ли?)
видит их, или чувствовал, понимал - билось то знание в нем, - что нет, не
последний раз, не случайно: и встреча здесь, и нелепый разговор за рюмкой
водки, так язык ему развязавший. - В том и дело, что непременно
зазеленеет, но ведь то трава, а здесь и снег, и грязь, и вся эта
заброшенность имеют смысл и предназначение. А у нас все не так, это такая
вульгарность - законы природы накладывать на человека. Из чего ей
зеленеть, когда все повырвано, а раньше еще смерзлось. Или нет, нет, не
раньше, а сперва все растряслось, выветрилось, а раскисший остаток - водка
там, чужой какой разговор, идеи неоформившиеся, мысли, родиться не
успевшие, так мечта может когда блеснула, память о собственной
несостоятельности, да мало ли чего! А потом мартовский мороз, перед
концом, и вот все так промерзло глубоко, на сажень, чему уж, простите,
пробиться, вылезти?
- Тогда, и правда, плохо ваше дело, - сказал Костя. - Коли неверующий
человек, стреляться надо. Чего зря небо коптить?
Лев Ильич поставил стакан на стол.
- Жестко вы со мной, хотя что ж, верно, логично.
- Нет, нет! - глаза у Веры чуть потеплели, увлажнились. ("Надо ж, подумал
Лев Ильич, стало быть и отчаяние ее не до конца, доброта там поглубже
будет...") - В том и дело, человек тем и отличается, хоть от дерева, у
него не только данная заранее программа, генетически или еще как, у него
настроения, падения, взлеты... Ему, может быть, да, кажется, смерзлось,
растерял все - нет ничего, а тут и происходит: подул ветер, глядишь, он и
сам не знает откуда, а зелень проклюнулась. Зачем вы так говорите, это не