"Феликс Светов "Отверзи ми двери" (Роман, 1927)" - читать интересную книгу автора

Лев Ильич смотрел в окно: поезд опять двинулся, женщина в плисовой жакетке
с девочкой пошли в вокзал, не торопясь, будто и надо им здесь выходить, не
оборачивались.
Вера молчала.
- Есть в одном романе, у великого нашего писателя, такое место, - сказал
Костя, - помните, наверно? Рогожин спрашивает князя Мышкина, как вы, вот
только что, Лев Ильич: веруешь ты в Бога или нет? А тот ему рассказывает
про свои недавние, свежие четыре встречи - не помните?
Лев Ильич обернулся, посмотрел на Веру.
- Как я счастлив, что вас встретил, - сказал он вдруг. - Я б и не знаю,
что со мной было, когда б не так... Простите, Костя, что за место, не
помню?
- Четыре встречи. Первая с ученым человеком - атеистом. Они о том, о сем
говорили, только князь его не понял, все он что-то не про то говорил, а
про то, видно, и не мог, не знал, что и почему. А потом князь жил в
гостинице - там случилось убийство. Два немолодые мужика, из одной, что
ли, деревни, много лет знакомые, а один у другого углядел серебряные часы,
ему понравились, он взял нож и когда тот, с часами, отвернулся, этот - с
ножом, перекрестился: "Прости, мол, Господи, ради Христа!", зарезал и взял
часы. Это вторая встреча. А третья - вон какая, вспоминаете? Идет князь по
городу, а навстречу пьяный солдат - купи, барин, серебряный крест за
двугривенный. Князь и купил - оловянный крестик, сразу на себя надел, он
потом с Рогожиным этим крестом поменялся. А солдат тут же отправился
пропивать тот крест. И четвертая - самая главная встреча. Князь тогда
только-только вернулся из-за границы, знакомился с Россией, видит бабу с
ребенком, с грудным, ребенок первый раз улыбнулся, она и перекрестилась.
Что это ты, князь спрашивает. А вот, мол, как радость матери, когда первый
раз младенец заулыбается, так, мол, и у Бога радость, когда ему с неба
видно, что грешник от всего сердца помолится. Вот, вам, кстати, на ваши
вопросы и ответ. Князь Мышкин - этот припадочный идиот, или другими
словами скажем - Рыцарь печального образа свои первые впечатления от
России так и сформулировал: есть, мол, что в России делать, если простая
неграмотная баба своим сердцем поняла такую глубокую христианскую мысль. И
вот сто лет минуло - есть что в России делать или нет?
- Делать здесь всегда было чего, слава тебе Господи, простор позволяет
экспериментировать, а вот делатели подросли ли? Вон вы только что как с
интеллигентами круто обошлись, или на эту несчастную женщину с внучкой
рассчитываете? - Льву Ильичу снова стало повеселей, хмель, ударивший было
в голову, прошел, ясность в нем такая звенела.
- Не на нее. И уж, конечно, не на господ интеллигентов. На Господа Бога
надеюсь, на Спасителя нашего Иисуса Христа.
- Верно говорят, о чем подумаешь, то и произойдет. Произошло! -
одушевлялся все больше Лев Ильич. - Значит, на Бога? Но он, как мне
известно, от человеков все чего-то хочет. От России нашей дождался,
видимо, надо ж, как разделались с колокольней, а уж про священников и
говорить нечего. Сначала, значит, все не про то писали-говорили, потом
брат брата за часы зарезал, крест пропили, дальше - больше, церкви
сковырнули, а вы все на Бога да на бабок надеетесь, которые первой улыбке
младенца радуются, - так, что ли?
- Так, - тихо сказала Вера. - В этом, Лев Ильич, может самая главная