"Роберт Дмитриевич Святополк-Мирский. Дворянин Великого Князя ("На службе Государевой" #1) " - читать интересную книгу автора

поехал сам поглядеть, что там творится, ругая последними словами болвана
сотника с какой-то деревянной фамилией, которому еще утром было поручено
взять Панфильева и который теперь через гонца просил ни много ни мало, а
всего лишь пушку, чтобы, дескать, разом с гнездом вражьим покончить, а то,
мол, сопротивление оказывают жестокое и уже дюжина наших полегла... Нет, ну
надо же до такого додуматься?! - в городе из пушки по купеческому дому
палить, чтоб потом новгородцы веками байки рассказывали о том, как московиты
целым войском один двор взять не могли! Да и не подумал, дурак, - а ну,
грешным делом, сгорит домишко- кто тогда за добро старосты перед ве- ликим
князем ответ держать будет - ведь нынче это уже наше, московское, казенное
имение!
Тем временем сотник московского сторожевого полка Иван Дубина потерял
уже пятнадцать человек убитыми, в том числе двух десятских, лучших из пяти
оставшихся. Сотня и так уже давно не сотня, еще когда в поход двинулись,
всего неполных восемь десятков было, да тут после Рождества Христова
моровое поветрие дюжины две разом скосило - у других меньше, в иных сотнях
вообще потерь нет, а у него вон как вышло. Да и что дивиться - одни новички
с южных степей, к зимним походам непривычные - а ведь насильно ему всучили
весь этот сброд - никак, нарочно подвели под монастырь, небось избавиться
хотят, кому-то, видать, не угодил... Теперь вот еще пятнадцать рядком под
забором лежат, вытянулись, закоченели, снежком припорошенные, да раненых
полторы дюжины - кому воевать-то? А дом все не взят... Правда, людей
панфильевских тоже десятка два побитых во дворе валяются, кой-какие еще
шевелятся, стонут, кровь дымится на морозе - ничего, помрут скоро не от
ран, так от стужи - помочь-то им некому - уцелевшие в дом отступили, а
выйти не могут - ворота порушены и наши через пролом стрелы мечут, благо
близко, без промаха. Плохо, однако, что сами шагу во двор ступить не могут,
ибо и те недурно пристрелялись, кроме луков у них еще пищали из окон да
бойниц палят - и как тут сладишь?! Не сдается староста окаянный, видно,
насмерть стоять решил... Не-ет, - пушку сюда надо, только пушку!.. А тут
еще раненый во Дворе воет жутко - да пристрелите же его кто-нибудь, чтоб
сам не мучился и других не изводил! Матерь Божья, Пресвятая Богородица,
помоги нам взять этот проклятый дом!..

Дока сотник Дубина отчаянно метался от пролома в воротах к укрытию за
опрокинутыми санями, хрипло матерясь, простужено кашляя и постоянно вытирая
рукавом красный отмороженный нос, - а из него непрерывно текло, отчего усы
превратились в твердый ледяной нарост, - десятский левого края Василий
Медведев спокойно сидел на снегу чуть поодаль, прислонившись к могучей
сосне, и размышлял, не обращая внимания на неприятельские, стрелы со двора,
которые время от времени с глухим стуком впивались в промерзший ствол
дерева за его спиной. А поразмыслить было над чем.
Уже давно, еще после второй неудачной попытки взятия приступом
панфильевекого двора, Медведей понял: здесь что-то не так.
Воины купеческого старосты вовсе не походили на захмелевших от меда и
крови удальцов, упрямо решивших стоять до конца и биться насмерть. Не было в
них ни бешеной, отчаянной ярости загнанных в тупик смертников, которые ни о
чем не думают, ни жуткой холодной отваги безумцев, которые в душе уже
простились с этим миром и теперь думают лишь о том, как бы ута- щить за
собой на тот свет побольше врагов. Ничего подобного не было.