"Томас Барнет Сван. День минотавра (Минотавр-1/3) " - читать интересную книгу автора

- Цветы называются гусиный лук, - сказал я и скромно добавил: - А
крепость - мой дом.
Раньше это был не дом, а просто дуб, огромный, как кносская арена для
игр с быками, но после того, как в него ударила молния, остался лишь ствол
высотой в двадцать футов, служивший теперь деревянной стеной, в которой
наверху были проделаны узкие амбразуры на случай осады. Внутрь вела широкая
дорожка. Я подошел к двери и позвонил в прикрепленный к ней овечий
колокольчик. За дубовой стеной, выкрашенной в красный цвет, послышалось
быстрое топанье тельхина, спешившего отодвинуть задвижку. В лесу всегда
нужно держать дверь на запоре. Как говорится в старой пословице - где нет
замков, там есть трии. Застенчивый тельхин сразу же убежал, даже не
поздоровавшись с нами. Он, как и все его соплеменники, боялся чужих. Однако
в своей компании тельхины не такие уж тихони. Они любят похвастаться,
бегают к девицам и обожают померяться друг с другом силой.
Я выбрал всю сердцевину дуба, и получилась стена, окружающая сад. Там
я поставил складной стул, сделанный из цитрусового дерева, большой
тростниковый зонт, похожий на те, с которыми критские дамы прогуливаются
вдоль берега моря, и вертел для жарки мяса, глиняный очаг, чтобы печь хлеб
и медовые лепешки. Кроме того, я соорудил фонтан, в который подается вода
из горячего источника. В нем я принимаю ванну, а также мою посуду. Вокруг
фонтана посажена тыква самых разных сортов, чечевица, по решетке вьется
виноград, а рядом растет маленькое стройное фиговое деревце, дающее очень
крупные плоды. А между очагом и зонтом - мои любимцы, маки с алыми
лепестками и черными сердцевинками. И пусть только какой-нибудь сорняк
посмеет закрыть от них солнце или же вороны решат поклевать бутоны - не
поздоровится ни тем ни другим, и даже сам Зевс им уже не поможет.
Я всегда считал, что не надо исправлять природу, а сад - ее
естественное продолжение. Я никогда не сажал цветы рядами, и нередко мои
инструменты были разбросаны в живописном беспорядке по всему саду, будто
упавшие с дерева ветви. Но Тея привыкла к аккуратным дворцовым дворикам.
Почувствовав на себе ее укоряющий взгляд, я поспешил поднять грабли,
бормоча при этом: "Не понимаю, как они здесь оказались", хотя, конечно, я
сам положил их сюда еще три недели назад и каждое утро старательно
переступал через них.
Мы спустились вниз, в мое находящееся под садом жилище, по винтовой
лестнице, которая своей формой напоминала сердцевину раковины. Один из
тельхинов зажег лампу, свисавшую с потолка на цепи, сделанной из сплава
золота и серебра. Она раскачивалась от потоков воздуха, попадавших сюда с
улицы. Стенами этого убежища служили скрученные корни, закрепленные так,
чтобы получилась ровная поверхность, а более крепкие из них, напоминавшие
слегка изогнутые сучковатые колонны, делили комнату на укромные уголки.
Можно сказать, я отвоевал для себя небольшой кусочек леса. Нет, не
отвоевал, никогда не любил я это слово. Доверился лесу, вручил свою жизнь
переплетающимся корням, удерживающим толстый слой почвы у меня над головой
и под ногами, охраняющим меня и дающим мне силу. В них и красота, и польза.
Подобно тому, как кусок дерева, долго пролежавший в воде, попадая в огонь,
окрашивается в разные цвета, мои коричневые корни отливали в свете глиняной
лампы малахитом, янтарем и лазуритом - цветом моря, леса и неба. Так же как
волосы Теи, ведь коричневый цвет не простой, в нем живет много разных
оттенков, их надо только пробудить к жизни нежным прикосновением луча