"Джонатан Свифт. Полное и правдивое известие о разразившейся в прошлую пятницу битве" - читать интересную книгу автора

высшей степени присущее представителям новых; ибо легкость в мыслях
позволяет им проявлять чрезвычайную живость в умозрительных построениях, и
они воображают, что нет высоты для них недосягаемой, однако, когда переходят
к делу, обнаруживают, что увесистый зад и пятки тянут их вниз. Итак,
потерпев неудачу, обескураженный борец затаил жестокую злобу против древних
и решил утолить ее, выказывая все знаки расположения к книгам их противников
и предоставляя последним лучшие помещения, тогда как всякая книга,
дерзнувшая признать себя защитницей древних, была заживо погребена в
каком-нибудь темном углу под угрозой быть выброшенной за дверь при малейшем
проявлении неудовольствия. Кроме того, случилось так, что примерно в то же
время книги в библиотеке странным образом перемешались, чему приводились
различные объяснения. Одни приписывали это огромному облаку ученой пыли,
которую резкий порыв ветра сдунул с полки новых в глаза библиотекарю. Другие
утверждали, что он имел прихоть выискивать в ученых сочинениях червей и
заглатывать их живьем и натощак, причем одни из них падали ему в селезенку,
а другие лезли наверх, в голову, причиняя обеим большое расстройство.
Наконец, третьи придерживались того мнения, что, долго блуждая по библиотеке
в потемках, он совершенно позабыл ее расположение, а потому, расставляя
книги, вполне мог ошибиться и запихнуть Декарта рядом с Аристотелем; бедный
Платон оказался между Гоббсом и "Семью мудрецами", а Вергилий был стиснут
Драйденом с одной стороны и Уитером - с другой.

* Достопочтенный г. Бойл в предисловии к своему изданию Фаларида
сообщает, что библиотекарь отказался выдать ему рукопись pro solita
humanitate sua (сообразно с обычным своим человеколюбием. (лат.)).

Между тем книги - защитники новых - избрали из своей среды один том и
поручили ему обойти всю библиотеку, выяснить численность и силы их войска и
согласовать действия. Этот посланник выполнил все на совесть и воротился с
перечнем наличных сил, которые насчитывали всего пятьдесят тысяч, состоявших
главным образом из легкой кавалерии, тяжело вооруженной пехоты и наемников;
однако большая часть пехоты была весьма скверно вооружена и еще хуже
экипирована, у кавалеристов лошади были большие, но тощие и пугливые, и лишь
немногие воины, которым доводилось торговать с древними, имели довольно
сносное снаряжение.
Тем временем волнение достигло крайних пределов и повлекло за собою
явный раздор; пылкие речи раздавались с обеих сторон и еще больше горячили
дурную кровь. Тогда некий древний, жестоко стиснутый посреди целой полки
новых, предложил открыто обсудить предмет спора и доказать со всей
очевидностью, что первенство принадлежит древним как по праву долгого
владения, так и на основании их благоразумия, возраста и, что важнее всего,
огромных заслуг перед новыми. Но последние отвергли все доводы и, казалось,
были весьма поражены, как это древние смеют настаивать на своем старшинстве,
когда совершенно ясно (если уж на то пошло), что новые являются несравненно
более древними*, нежели их противники. Далее они категорически отрицали,
будто чем-либо обязаны древним. "Правда, - говорили они, - кое-кто из нас,
как известно, оказался столь ничтожным, что заимствовался у вас; но
остальные, составляющие несравненное большинство (и особенно мы, французы и
англичане), так далеки от столь гнусного унижения, что до сего времени не
обменялись с вами и полудюжиной слов. Мы сами взрастили своих коней, сами