"Джонатан Свифт. Полное и правдивое известие о разразившейся в прошлую пятницу битве" - читать интересную книгу автора

не древний обычай нашего рода, запрещающий выходить навстречу врагу, я б
тебя выучил правилам приличия". - "Успокойся, прошу тебя, - сказала пчела, -
не то ты израсходуешь свои внутренности, а они, насколько могу судить, тебе
еще весьма понадобятся при починке дома". - "Ах ты дрянь! - возразил паук. -
Полагаю, тебе следовало бы относиться с большим почтением к особе, которую
весь свет ставит не в пример выше тебя". - "Поистине, - сказала пчела, -
такое сравнение весьма похоже на шутку; не будешь ли ты столь любезен, чтобы
поведать мне, какие доводы угодно приводить всему свету в столь
многообещающем споре?" Тогда паук, раздувшись, принял позу диспутанта и
начал спор в подлинно полемическом духе, с твердым намерением быть грубым и
злым, настаивать на собственных доводах, не обращая ни малейшего внимания на
ответы или возражения противной стороны и оставаясь решительно
предубежденным против всяких уступок.
"Я не унижусь настолько, - сказал он, - чтобы сравнивать себя с таким
негодным созданием. Что ты такое, как не бродяга без очага и крова, без роду
и племени, кому от рождения достались лишь пара крыльев да жужжалка! Чтобы
существовать, ты повсеместно грабишь природу - разбойница полей и садов, - и
готова обокрасть и крапиву и фиалку - лишь бы поживиться. Тогда как я -
существо домашнее, с природным достоянием, сокрытым внутри меня. Этот
прекрасный замок (свидетельство моих успехов в математике) я целиком
построил своими руками и все материалы извлек из собственной особы".
"Я рада, - ответила пчела, - слышать твое признание, что, по крайней
мере, мои крылья и голос достались мне честным путем; ибо тогда, очевидно,
своими полетами и музыкой я обязана одним лишь небесам; а Провидение никогда
бы не наградило меня двумя такими дарами, если бы не назначило их для
благороднейших целей. В самом деле, я навещаю все полевые и садовые цветы,
но та дань, какую я взимаю с них, обогащает меня, не нанося никакого ущерба
ни их красоте, ни аромату, ни вкусу. Что же касается тебя и твоих
способностей к архитектуре и математике, то тут много не скажешь. В это
здание, сколько мне известно, ты, конечно, вложил немало труда и умения, но
печальный опыт показал нам обоим, что сам материал ничтожен, и я надеюсь, ты
впредь учтешь полученный урок и будешь принимать в расчет материал и его
прочность не меньше, чем систему и искусство. Ты, правда, похваляешься, что
ничем никому не обязан, а все вытягиваешь и выпрядаешь из самого себя; стало
быть (если можно судить о содержимом сосуда по тому, что из него вытекает),
в твоем нутре скопился изрядный запас отравы и нечистот. И хотя я ни в коей
мере не собираюсь умалять или подвергать сомнению твою собственную долю в
том и другом, все же подозреваю, что, приумножая их, ты прибегал-таки к
посторонней помощи. Присущая тебе часть нечистот неизменно пополняется за
счет смрадных испарений, вздымающихся снизу, а каждое пожранное насекомое
отдает тебе свой яд, чтобы ты убил другое. Короче говоря, вопрос сводится к
следующему: какое существо благороднее, то ли, которое в ленивом созерцании
четырех дюймов в окружности, преисполненное спеси и целиком поглощенное
собою, превращает все в испражнения и отраву, не производя ничего, кроме
мушиного яда и паутины, или же то, которое, скитаясь по необозримым
просторам, благодаря неутомимым поискам, изрядному прилежанию, здравому
смыслу и умению распознавать суть вещей, приносит в дом мед и воск?"
Этот диспут велся с таким рвением, шумом и пылом, что обе партии
вооруженных книг стояли на полках некоторое время молча, в нерешительности
ожидая исхода, каковой вскоре определился; ибо пчела, раздраженная такой