"Чжан Сянлян. Мимоза " - читать интересную книгу автора

- Скажите, пожалуйста, уважаемый, далеко ли еще до центральной усадьбы
госхоза?
Он, конечно, слышал меня, но даже не оглянулся, не удостоил внимания; в
том, что на лице его не появилось презрительного выражения, и было
величайшее презрение. Одет он в черную куртку на вате, не вполне новую, с
ровным рядом матерчатых пуговиц от ворота до низа. Это делает ее похожей на
камзол европейского дворянина XVIII века. Впрочем, и сам возница, хотя
правит всего-то тремя отощавшими клячонками, вид имеет гордый и
неприступный.
Я почувствовал только легкую неловкость. Что до презрения, то к нему я
притерпелся и вовсе перестал его ощущать. Мне по-прежнему весело. Сегодня я
покинул лагерь и вступил в новую жизнь. Как сказал политрук, теперь я "сам
себе кормилец". Никто не испортит моего настроения.
На самом деле мы пересекли только границу госхоза, и до первого жилья
еще ехать и ехать. Вокруг ни домишка. Госхоз отделен от лагеря оросительным
каналом. Выехали мы рано, около девяти, но дотащились только сюда, хотя,
судя по солнцу, время уже за полдень. Небо над головой все то же, да и
здешние поля очень похожи на те, за каналом: но узкая его лента отделяет
свободу от несвободы.
По обе стороны дороги - нескончаемые рисовые поля. Стерня неопрятная,
со слишком высоким жнивьем, неровным и разлохмаченным - сразу видно, что
жали тупыми серпами. Неужели и в госхозе такие же лентяи, как там, в
лагере,- серпы не могли наточить? Впрочем, мне-то что за дело? Жаль вот, что
вокруг не поля кукурузы, можно было бы разжиться початками.
Увы! Здесь нет кукурузных полей.
Солнце ласково припекает. От подножия западных гор, как и в минувшие
погожие дни, тянется вверх слоистый туман, придающий вершинам необыкновенно
нежный, молочно-белый оттенок. В небе ни облачка. Насколько хватает
взгляда - голубой окоем над необозримыми полями. Цвет небосвода не одинаков:
по краям он бледнее, прозрачнее, а там, далеко, где небо сливается с землей,
плывет-струится белесая туманная дымка. И какими-то особенно побуревшими
выглядят под этим небом обнаженные поля. Я начинаю чесаться. Блохи,
почувствовав тепло, торопливо выбираются из швов и складок одежды. Когда
блохи не кусаются, эти злыдни - вполне милые создания, они даже не дают тебе
ощутить собственное одиночество или обездоленность, более того, ты как бы в
ответе за их жизни: кто, как не ты, накормит этих крошек!
На развилке повозка двинулась по другой дороге, которая протянулась с
севера на юг, вся в глубоких грязных колеях. Тут только я обнаружил, что мои
спутники не бредут вместе со мной вослед повозке; они куда-то исчезли. Я
огляделся. Почти уткнувшись носами в землю, они что-то высматривали в поле с
таким напряжением, словно бы вникали в труднейший старинный текст. Худо
дело! Из-за своей близорукости я всегда все упускаю. Они уже нашли что-то
съедобное.
Я раздвинул сохлую траву на обочине, перебрался через одну канаву,
через другую и пустился со всех ног исправлять собственный промах. Начальник
(так мы прозвали бывшего заведующего коммерческим отделом универмага) уже
держал в руке морковку и счищал с нее грязь перочинным ножом; скосив глаза,
он заметил меня и надувшись от самодовольства, пробормотал: "Слава предкам!"
Так всегда говорили в лагере, если случалась какая удача. Попадался в
похлебке нерастворившийся комок муки; твоя лепешка из просяного жмыха