"Евгений Сыч. Ангел гибели" - читать интересную книгу автора

рассчитан именно на него, на то, что он подлетит поближе и взглянет
святому в лицо. Увидеть это лицо снизу, с земли не представлялось
возможным - Владимир стоял на краю обрыва. И сбоку тоже лица этого не
увидишь, только бронзовый далекий профиль. Внизу у постамента суетились
скелеты, щелкали фотоаппаратами, терзали музыку. На пришествие ангела
настроены явно не были, явись перед ними Юрка - не признали бы или
разбежались от непонятного. Для людей любая неожиданность страшна.
Вадим был единственным человеком, с которым Юрка мог разговаривать,
напрямую. Нет, возможно, еще существовали такие, только ему они не
встречались. Они, по-видимому, старались не проявляться, не выделяться из
серой толпы, потому что бывало это чревато недобрым. Впрочем, рано или
поздно властители все равно увязывали огонек веры, тихо горящий в глазах,
с жизнью духа и стремились потушить его любой ценой. Тогда оставалось
только - руки крестом: сдаюсь, не могу больше, кто может - пусть идет
дальше, через меня, по мне, пусть подбирает выпавшее из рук, пусть несет
до новой вершины. Мудрость чудаков и чудачества мудрых.
А мир вокруг как всегда пребывает в неустойчивом равновесии, когда все
шатко, валко и грозит обрушиться, но держится, держится из последних сил
под атомной сенью сегодня, как под пальмой миллион лет назад, и кто знает,
когда человек чувствовал себя в большей опасности.
Черное солнце, подобно вентилятору, гнало и гнало на серый мир горячий
солнечный ветер. Ветер этот подхватил и понес одинокого ангела смерти,
пока тот не тормознул, зацепившись за что-то железное или стальное -
опору, выдуманную человеком. Вокруг снова был знакомый пейзаж - пустыня.
Юрка сел на бурый камень, еще раз собрался с мыслями и решил заняться
спасением душ, понимая, что это ему было по силам.
Теперь он летел на вопль, как на маяк. Боль человеческая взмывала к
небесам приливными волнами. Души вылетали стаями и метались испуганными
голубями. Скелеты то сноровисто, то неумело уничтожали друг друга. Рвались
припаркованные в людных местах машины, фаршированные горючим. Сталкивались
в открытом море и просто разваливались, тонули корабли. Падали,
ввинчиваясь в воздух, как в расплавленный металл, хрупкие, будто бумажные
журавлики, лайнеры. Торпеды выныривали из океана хищными, ищущими убийства
рыбами и распарывали борта бронированных кораблей легко и мгновенно.
Взрывались химические заводы, газовые тучи наплывали на города, проливаясь
смертоносными дождями. Зрели-набухали у полюсов планеты скопления бед,
боли и невозможности что-то изменить. Юрка раньше даже представить себе не
мог, что небо полнится стоном. Милиционер, общающийся с преступниками,
видит вокруг одну нечеловеческую нечисть. Врачу больные заслоняют мир.
Для Юрки, ставшего отныне как бы небесной "скорой помощью", все звуки
слились в нескончаемый призыв о помощи. Но почему души вскрикивают,
вылетая, так, что слышишь их, но не проявляются при жизни? Почему, кроме
последней предсмертной отчаянной боли, страх и желания торжествуют над
миром? Почему не всесильна любовь, которая искала бы путь от души к душе?
Не вера, что вела бы, сплачивая и объединяя? Но нет! Чаще страх и желание.
И сплошной крик боли, лебединая песня, черт бы ее побрал.
И черт побирал. Чаще всего Юрка опаздывал. Раньше него на месте гибели
появлялась черная братия, шкодливая и нахальная. Иногда Юрка сцеплялся с
ними. Это были мелкие стычки, вроде как до армии на танцплощадке. Правда,
вздорный характер и дурная слава определенную службу Юрке сослужили: