"Евгений Сыч. Ангел гибели" - читать интересную книгу автора

Пришлось сбивать его с ног. Это получилось удивительно легко: Юрка просто
гаркнул ему в ухо, и колени скелета подогнулись, он рухнул, полыхнув
страхом, так что два пучка синего пламени вскинулись из глазниц. Юрка
некоторое время висел над ним, отпугивая приближающиеся автомобили, но,
видать, переусердствовал: быстро-быстро стала накапливаться вокруг
сумятица, машины сталкивались, гремя искореженными жестянками и испуская
свечение ужаса.
Юрка взмыл над этой суетой в некоторой растерянности.
Совсем ничего не получалось.
Тогда он решил улететь из столицы домой, к матери.
Ему не пришлось выбирать направление или искать дорогу. Он знал, куда
лететь. И остановился там, где хотел - во дворе родного дома. Дом увидел
насквозь, со всеми гвоздями и скрепами. Должны были давно сносить его, но
все не сносили: восемь квартир на одиннадцать семей. Когда-то дома эти
строили для передовиков. Сейчас в них жили те, кто работой-то своей право
на жилье давно заработал, но вот выбивать положенных благ не умел. "Я-то
мог бы квартиру стребовать, - загрустил Юрка, - матери с отцом была бы
польза". А теперь? Кто знает, как им теперь придется? Матерям афганцев
вообще несладко. Ребята рассказывали. То памятники на могилке ставить не
дозволяли, потому что - государственная тайна, и разрешалось писать только
фамилию и годы: 1966-1985, например, с прочерком в виде пули посредине.
То, случалось, присылали матери в гробу чужого сына. Одного провожала
живого, а другого получает - мертвого, чужого. А свой-то где? Мать - по
начальству, а ей рот затыкают: убили твоего сына, убили. Вот справка с
печатью. И незачем было гроб открывать, не зря же запаянный. Погиб при
исполнении интернационального долга, так что не нужно скандалы устраивать,
- объясняли. Или, если в гробу не было вовсе никакого сына, а была
упаковка с анашой. "Нечего лезть". Тоже объясняли: раз наркотики - вообще
нечего соваться. Из-за наркотиков без головы останешься. Страшное дело -
кайф. Кому кайф, а кому - смерть.
Юрка не решился приблизиться к матери. Посидел на лавочке во дворе.
Заглянул зачем-то в дом к однокласснице Маринке. Так просто, посмотреть.
Маринка дома сидела, вязала. Мелькали спицы стальные. Скелетов было у нее
два, второй, скрученный и хрупкий, там, где живот. Юрку она не увидела, но
почувствовала. Замерла, отложила спицы - будто уколоться побоялась, и
стала вглядываться в пустоту. Стало ему совсем грустно.
Куда теперь податься неприкаянной душе?
Комком невидимого пламени метался Юрка над землей, вровень с легкими
облаками. И снова ощущал притяжение большого светящегося города,
великанского замка. Щупальца столицы нежно пульсировали, перекачивая
желания, страхи, озарения. Мощные информационные потоки сливались в одно
мутное море, и это море плескалось, как большая, до краев наполненная
чаша. Одновременно Юрка слышал речь сразу по нескольким радиоканалам, а по
телевизионному видел что-то неясное, но ужасно раздражающее.
Взвивались трелью в густой звуковой поток телефонные звонки, треск
трамвайно-троллейбусного несовершенства, гудение высоких вольт линий
электропередачи. Трудно было вычленить из этого хаоса слабый писк
человеческой мысли. Еще труднее - найти то, что ищешь. Что должен
обязательно найти.
Время от времени над городом вспархивали, подобно голубям, души