"Джулиан Саймонс. Карлейль" - читать интересную книгу автора

тронах, отгороженных от зала, адвокаты в черных мантиях, с жаром
обращавшиеся к ним, и судебные чиновники, которые, сидя высоко наверху,
словно ласточки в своих гнездах, издавали "унылые, скорбные звуки".
Он быстро втянулся в жизнь огромных студенческих аудиторий университета
(индивидуального обучения в университетах Шотландии в то время не было). Его
длинная, худая, нескладная фигура, неуклюжие манеры, рез-кип аннандэльский
акцент, конечно же, не располагали к нему. Сокурсник Карлейля вспоминал, что
речь его была всегда многословной и причудливой, полной сарказма, иронии и
преувеличений. Впрочем, Карлейль изливал потоки красноречия только на
близких друзей, а в присутствии незнакомых или недоброжелателей он неловко
молчал.
Характер его корнями уходил глубоко в деревенский быт Эклфекана. Отец
Карлейля, Джеймс, и его мать, Маргарет Эйткин, несомненно, обладали
незаурядной силой воли. От них Томас воспринял правила поведения и способ
мышления, глубоко повлиявший на его жизненную философию, которая и принесла
ему славу.
Джеймс Карлейль был каменотесом и дом свой построил сам, правда, не для
своей семьи, а на продажу. Заказчик, однако, попытался добиться права на
владение этим домом, не выплачивая суммы полностью, и Джеймс Карлейль,
невзирая на посулы, угрозы и письма стряпчего, поселился в нем сам. Дом
разделялся пополам аркой. Наверху, в двух комнатах по одну сторону арки жил
сам Джеймс Карлейль. Нижний этаж он сдал некому пекарю, а вторую половину
верхнего этажа занимал брат Джеймса. В этот дом Джеймс привел свою первую
жену, дальнюю родственницу, носившую ту же фамилию, что и он. Прожили они
вместе немногим больше года, когда жена умерла от лихорадки. Через два года,
5 марта 1795 года, Джеймс Карлейль женился на Маргарет Эйткин, дочери
разорившегося фермера, до замужества работавшей в услужении.
В тот же год 4 декабря у каменотеса, имевшего некоторые познания в
математике и даже отменный старинный почерк, приобретенный в те три месяца
школы, которые составляли все его образование, и бывшей служанки, с трудом
читавшей, а писать тогда еще не умевшей вовсе, родился сын Томас. Это было,
как позднее вспоминала мать, "тощее, длинное, нескладное существо". Она даже
боялась купать его: как бы не сломать что-нибудь. Не раз говорила она, что
вряд ли этот ребенок доживет до зрелых лет. Вслед за Томасом с промежутками
от двадцати месяцев до трех с небольшим лет родилось еще восемь детей. Из
них один умер полуторагодовалым, остальные все выросли, еще с детства
образовав тесный семейный круг, у которого были свои убеждения, свои темы
для шуток, а в более поздние годы - свои забавные привычки: например, чтобы
не тратиться на посылку писем, они обменивались условными знаками, посылая
по почте газеты: если адрес был подчеркнут двойной чертой, все знали, что
все в порядке и никаких важных новостей нет.
Карлейлю было тридцать шесть лет, когда он лишился отца. Он написал
свои воспоминания о нем. желая отдать себе отчет в том, что "утратил и какой
урок содержался в этой утрате".
Характер отца и свое детство он описывает с той удивительной
способностью воскрешать прошедшее, которая всегда была одной из
отличительных черт Карлейля-писателя. Одной фразой открывает он перед нами
жизнь своей семьи: "Мы все были заключены в кольцо несгибаемого Авторитета".
Уважение к авторитету, приверженность к строгому, фанатическому пуританизму
и неукротимый горячий нрав были семейными чертами Карлейлей.