"Джулиан Саймонс. Карлейль" - читать интересную книгу автора

встречи влюбился в нее. Когда друзья в тот вечер возвратились к себе в
гостиницу, Карлейль в шутку спросил Ирвинга, что бы он взял, если бы женился
на мисс Огасте, на что Ирвинг ответил таким же вопросом: "А что бы взял ты,
если б женился на мисс Дженни, как ты думаешь?" Карлейль ответил: "Ха, тут
меня, кажется, нетрудно было бы уговорить!" С такими мыслями он и
возвратился в Эдинбург и описал это счастливое путешествие в письме брату
Алеку. "Я вернулся переполненным радостью настолько, что с тех пор не могу
ничего делать, кроме как мечтать о ней".
И он принялся обращать свою мечту в действительность. Он условился с
Джейн, что будет руководить ее занятиями немецким языком и в целом следить
за ее чтением. Все это давало прекрасный повод написать письмо. Повод-то
давало, но не для такого письма, какое Карлейль послал ей с книгой мадам де
Сталь "О Германии" и стихами Мильтона. Стиль его писем за последние два или
три года стал заметно более свободным и естественным, но тут он снова впал в
свою педантичную манеру, спрашивая ее, не "соизволила ли она хотя бы раз
окинуть взором своей памяти те краткие райские часы, проведенные вместе
столь недавно", и предлагая приехать в Хэддингтон и прочесть ей "такую
лекцию о германских корнях, какой она никогда не слыхала". Может быть, так и
подобает выражаться учителю, но как оправдать неловкие попытки добиться
близости в письме, начинающемся словами "Мой дорогой друг" и называющем ее
то "леди Джейн", то просто "Джейн"? "Мне положительно необходимо увидеть Вас
скоро - или я приду в совершенно безумное состояние. Если я приду открыто
для того, чтобы увидеть Джейн - что скажет Джейн об этом? Что скажут друзья
Джейн?" То, что Джейн сказала на это, было предельно кратко и откровенно.
Она вернула ему книги через несколько дней, и Карлейль, ожидавший найти в
посылке письмо, обнаружил лишь карточку с надписью: "От мисс Уэлш с
почтением и искренней благодарностью мистеру Карлейлю", причем его фамилия
была написана неверно.
То, что для другого означало бы полное поражение, лишь заставило
Карлейля на время переменить тон. Он понял, что его письмо было слишком
фамильярным, теперь он перешел на чересчур, пожалуй, формальное: "Милостивая
сударыня!" Он выразил свое огорчение тем, что нашел только "почтение мисс
Уэлш в адрес некоего господина со странно написанной фамилией, в котором я с
трудом узнал себя". Тем не менее он продолжал посылать ей очередные книги
мадам де Сталь и писал о других книгах, которые они могли бы прочитать
вместе. Ответом на это письмо были пять-шесть вежливых строчек, адресованных
опять тому же господину, с ошибкой в фамилии. Поскольку содержание записки
не давало поводов для пылких излияний, он стал восторгаться ее печатью, на
которой была надпись-девиз "A l'amista" *: "Вы простили бы мне мое желание,
чтобы это стало на деле нашим с вами девизом - раз и навсегда!" Он
спрашивал, не позволит ли она ему также приехать в Хаддингтон, чтобы
"проверить и ускорить ваши успехи в немецком языке". Мы не знаем, было ли
это предложение принято.
* "A l'amista" - к дружбе (исп. ) - Примеч. коммент.

Уроки немецкого по почте, бесспорно, необычный способ ухаживать за
девушкой. Но чувство не подводило Карлейля, говоря ему, что для него это
самый верный путь к сердцу Джейн Уэлш. Он не привлекал женщин своей
внешностью, хотя его загорелое лицо с твердыми чертами и живые голубые глаза
придавали его наружности обаяние; к тому же он был неуклюж и неловок и