"А.Сысоев. Мятеж " - читать интересную книгу автора

заводских рабочих.
Помню стоял пасмурный летний день и с утра беспрерывно шел дождь.
Раньше времени мать забрала нас с братом из детского сада и сказала, что мы
сейчас пойдем хоронить бабу Фросю. Предстоящее событие мне скорее показалось
интересным, чем печальным. Держа мать за руки с обеих сторон, мы с братом
перепрыгивали через пупырчатые от дождя лужи, а я задавал ей вопросы типа:
смерть это сон? и когда она проснется? Мать успокаивала меня, говорила, что
не на долго, мол бабушке надо отдохнуть, а потом она вернётся. Но по её
голосу я чувствовал что что-то здесь не так.
Когда мы открыли дверь в комнату, где в центре на столе стоял гроб с
покойной, мой брат как старший и уже понимавший что такое смерть, насупился
от слез и убежал на кухню. А я влез на стоящий у стола табурет и сблизи стал
разглядывать бабулю, и трогать её руками.
Кругом молча стояли взрослые, тихо переговариваясь, что подчеркивало
необычность происходящего события. Мать запретила мне трогать гроб руками, в
полголоса пояснив, что этого делать нельзя.
Когда её выносили на улицу и народ двинулся на кладбище, то я тоже
выразил согласие идти её хоронить. Меня на руках в самом конце процессии
несла тётя Тося, знакомая моей матери. От непрекращающегося дождя и
печального вида людей мне вдруг стало грустно и я заплакал. Тёте Тосе я
сказал , что замёрз и идти дальше не хочу и мы вернулись домой.
Потом каждый год на Пасху мы всей семьей ездили на кладбище, где
приводили в порядок могилу бабы Фроси . Отец с матерью красили ограду,
сажали цветы, а мы с братом помогали им. Перед уходом мать на могильной
плите рассыпала пшено, клала конфеты и крашеные яйца. А отец поминал бабу
Фросю стопкой водки. После того как выпивал сам, - начинал в шутку искать
где на могильном холме находиться голова покойной и на то место лил из
бутылки водку как бы в воспоминание о своей прошлой жизни с матерью.
Рядом с нашим кладбищем у его входа стояла небольшая выстроенная
из красного кирпича церковь. Она находилась за плотным деревянным забором на
территории фруктового сада. Откуда все время раздавался лай собаки, на
проходящих мимо людей. Храм был, очевидно, в своё время разграблен и не
работал. По периметру его окружали деревянные почерневшие от времени леса.
Но строительные работы в нём никакие не велись, по крайней мере до 1985
года. То был первый в моей жизни храм, на который я осознанно обратил своё
вни-мание. Как я узнал много лет спустя построен он был в честь иконы Спаса
Нерукотворного.
Всегда эти полуразрушенные церквушки притягивали меня своей
загадочностью. В них была некая тайна ещё не понятная уму, но чувственно
соприкасающаяся с моей внутренней сокральной жизнью, до времени скрытой под
спудом реальности атеистической жизни.
Покрестила меня бабка со стороны матери с молчаливого согласия отца
коммуниста в возрасте примерно одного года. Моим крестным стал старший брат
Фёдор, который и носил меня во время обряда на руках. Самое интересное, что
это событие, несмотря на мой малый возраст, до сих пор осталось в моей
памяти. Это случилось из-за страха, который произвели на меня большие
бородатые дядьки с крестами на одеждах, нарисованные на потолках и стенах
церкви.
Отец тоже долго не прожил, пережив свою мать всего на пять лет.
Предчувствуя свою скорую преждевременную кончину, он иногда говорил об этом