"Колин Таброн. К последнему городу " - читать интересную книгу автора

такой пробел, как отсутствие письменности, мог быть заполнен каким-то другим
способом выразить себя - языком, свободным от тех понятий, которые
выражались алфавитом: возможно, языком, воплотившимся в музыке или
иероглифах тканей; может даже, в созвездиях или замысловатой планировке
инкских городов. Если необходимость выразить себя не может найти выхода в
словах, то она - Роберт был в этом уверен - всегда ищет какой-нибудь другой
путь.
Внезапно он услышал грудной голос у себя за спиной:
- Совсем другое небо, правда? Не могу найти ни одного созвездия. - В
ярде от него стоял Луи. - Знаете, в первом телескопе - кажется, это был
телескоп Галилео - звезды были квадратные и прямоугольные. Это довольно
удручающе, я бы сказал. - Казалось, он чувствовал себя на удивление хорошо в
эту холодную ночь, его двойной подбородок утопал в вороте шелковой пижамы. -
Квадратные звезды значительно нарушали все наши представления о них, поэтому
люди переделали телескоп. Людям не хотелось, чтобы над ними парили
многоугольники.
Роберт подумал, что ему нравится Луи. Он сказал:
- Думаю, инки видели их именно квадратными. Раз они так и не придумали
колеса.
Он заметил белый живот Луи, немного высовывающийся из-под рубашки
пижамы, и почему-то подумал о Жозиан. Как она терпела его на себе? Он
показал на телескоп:
- Не хотите взглянуть?
Бельгиец пожал плечами:
- Мне и отсюда видно достаточно. Даже больше, чем нужно. Этот свет бьет
по глазам.
- Но это же удивительное зрелище.
- Ну да, конечно. Это все горная стратосфера. Само собой, в ней меньше
углекислого газа, поэтому здесь значительно чище. - Он посмотрел на небо. -
Но, господи, какая же там неразбериха! Полный хаос, следующий по своей
собственной орбите. И люди еще говорят о строгом устройстве небес.
Гравитация - обычная лотерея! Становится неприятно, когда смотришь на все
это. - Он захохотал своим густым смехом. А потом вдруг добавил: - Вы ведь
журналист, правда?
- Был журналистом, - ответил Роберт. - Я уволился из редакции, чтобы
отправиться сюда.
- Уволились? - Луи подозрительно взглянул на него.
- Ну, я стал свободным журналистом. Довольно рискованно. Но все дело в
том, как долго вы ждете.
- Чего ждете? - Луи почесывал свой живот.
Роберт поколебался. Ему вдруг стало немного неловко объяснять: как
долго вы скрываете свои замыслы, подобно зверю, запертому в клетке. Долгие
годы зверь почти не двигался. Роберт даже подумал, что тот уже умер. И вот
зверь снова стал расхаживать по клетке - туда-сюда: его подняло желание
сделать что-нибудь, пока не стало совсем поздно, пока он не умер, и от этого
зверя стала исходить давно затаенная злоба. И вот однажды утром он решил
высвободить его: страстное желание написать что-то совсем другое. Озвучить
то, в чем инки оставили память о себе, что бы это ни было, пока он идет по
этой некогда святой земле. Записать все это, пока его профессионализм не
исказил все слова. Пока он сам еще не усомнился в своей идее о том, что инки