"Антонио Табукки. Утверждает Перейра " - читать интересную книгу автора

субботу ближе к полудню.
Перейра встал из-за стола, протягивая на прощание руку. Почему он
говорил ему совсем не то, что собирался сказать, ведь он собирался как
следует отчитать его и, может быть, даже уволить, Перейра затрудняется
ответить. Быть может, потому что ресторан был пуст и он не увидел там ни
одного писателя, или потому, что чувствовал себя одиноким в этом городе и
нуждался в сообщнике и друге? Быть может, по этим или по каким-то иным
соображениям, точно он сказать не берется. Трудно держаться определенных
принципов, когда речь заходит о логике сердца, утверждает Перейра.

7

В следующую пятницу, захватив, как всегда, из дому пакет с хлебом и
холодной яичницей и придя в редакцию, Перейра увидел, утверждает Перейра,
торчащий из почтового ящика с табличкой "Лисабон" уголок конверта. Он
вытащил конверт и сунул его в карман. В вестибюле подъезда ему встретилась
консьержка, которая сказала: Здравствуйте, доктор Перейра, для вас письмо
срочной почтой, почтальон принес его в девять утра, и мне пришлось
расписаться за вас. Перейра поблагодарил ее сквозь зубы, продолжая
подниматься по лестнице. Я взяла на себя такую ответственность, продолжала
консьержка, но не хотела бы иметь неприятности, ведь на конверте не указано
от кого. Перейра спустился на три ступеньки вниз, утверждает он, и посмотрел
ей в лицо. Послушайте, Селеста, вы работаете консьержкой и никем больше, вам
платят за то, что вы работаете консьержкой, и эту плату вы получаете со
съемщиков, в число которых входит также моя газета, я знаю за вами этот
грех - вы любите совать нос не в свои дела, так вот, в следующий раз, когда
придет срочная почта на мое имя, вы не будете ее изучать и не будете за нее
расписываться, скажете почтальону, чтобы зашел позже и вручил письмо мне
лично. Консьержка отставила швабру, которой подметала пол на площадке, к
стенке и уперла руки в боки. Доктор Пе-рейра, сказала она, вы позволяете
себе говорить со мной таким тоном, потому что я для вас простая уборщица, но
у меня, если хотите знать, есть знакомства среди высокопоставленных лиц, так
что всегда найдется кому защитить меня от ваших грубостей. Догадываюсь,
вернее, знаю наверняка, ответил Перейра и утверждает, что выразился именно
так, и как раз это-то мне и не нравится в вас, а теперь - все, будьте
здоровы. Открывая дверь в свою комнатушку, он чувствовал себя совсем без сил
и взмокшим как мышь. Включил вентилятор, сел за письменный стол, выложил
хлеб с яичницей на бумагу для пишущей машинки и вынул конверт из кармана. На
конверте было написано: "Доктору Перейре, "Лисабон", улица Родригу да
Фонсека, 66, Лисабон". Надпись была сделана изящным почерком, синими
чернилами. Перейра положил письмо рядом с бутербродом и закурил сигару.
Кардиолог запретил ему курить, но сейчас ему захотелось сделать хотя бы пару
затяжек, а потом, может, он и не станет докуривать. Он решил, что вскроет
письмо позже, поскольку сначала надо было скомпоновать страницу культуры для
завтрашнего номера. Он думал пробежать еще раз статью для рубрики "Памятные
даты", статью, написанную им о Песоа, но решил, что и так сойдет. Тогда он
стал читать рассказ Мопассана, который переводил сам, но захотел взглянуть,
не нужно ли там что-нибудь править. Правки не требовалась. Перевод был
блистательным, и Перейра поздравил с этим самого себя. От этого ему стало
немного лучше, утверждает он. Потом он вынул из кармана пиджака портрет