"Арон Тамаши. Птичка-невеличка" - читать интересную книгу автора

взять Анну в жены!
- Она бы за тебя пошла, - сказала Борица.
- Пошла бы, - отозвался Лукач.
- А теперь поздно.
"Поздно-то, может, и не поздно", - подумал Лукач, но и эту мысль утаил.
Позавтракал в молчании, достал косу и сказал:
- Ну, я пошел.
- Ступай, коли обещал.
- Не мог я иначе.
С этими словами Лукач вышел из дому и только тут вспомнил, что не
поцеловал жену на прощание. А надо было, и сегодня - особенно: знал ведь,
что поселилась в душе у жены тревога, тихая, небольшая, но все же... Да хоть
бы и была она в безмятежном спокойствии, все одно - прощаться надо душевно,
не зря ведь говорят, что всякий уход - вроде маленькой смерти.
Однако же возвращаться он не стал. Подошел к соседнему дому и стукнул в
окошко:
- Спишь, Анна?
Анна тут же и появилась в окошке. Смуглое лицо овеяно утренней
свежестью, в синих глазах застыла солнечная тоска. Красивая, длинная шея и
узел черных волос.
- Уже идешь? - спросила она.
- Иду, - отозвался Лукач.
- И я потом приду.
- Когда?
- К полудню.
- Ладно.
"Какое там ладно, - подумал Лукач, - раньше бы надо, куда как раньше".
Подумал, да не сказал: женщины ведь с ходу все понимают и, бывает, пугаются
или загодя заковывают сердце в броню. Губы его тронула улыбка, и он пошел
дальше.
Солнце еще не встало, но утренний свет уже заливал поля. Дивный покой
царил кругом и полное безлюдье. Только две шальные сороки трещали над самой
дорогой, плавали и ныряли в воздушном море, да томилась в тени огромной
тыквы бродячая кошка, упрямо надеясь, что какая-нибудь из сорок вдруг
забудется да и сядет на тыкву. Кукурузные листья светились зеленым светом,
пшеничная стерня потемнела, в овсяных колосьях прятался и шуршал ветер.
Парило.
Мир поднимался, набухал, словно тесто в кадушке, и ворочалась где-то на
донышке тревога.
Лукач шел полем, сперва по дороге, потом по тропке, что вела на Гужор,
а тревога тем временем поднималась, набухала в его душе. Где-то там, на
донышке души, кувыркались, играя друг с дружкой, два пушистых резвых
зверька - прошлое и настоящее; нет-нет да и разойдутся не на шутку, и не
уследишь, когда куснут один другого. Мысли гнались за чувствами, словно
собака за кошкой. Когда кошкою была Борица, она так к собаке и ластилась,
совсем ее не боялась, могла хоть на спину вспрыгнуть; Анна же - та сразу вся
ощетинится, а синие глазища огнем полыхают, словно в жизни не случалось
мурлыкать.
Эх, подумалось Лукачу, до чего же сложная штука - жизнь! И чем дальше -
тем сложнее; не водить бы лучше безумного хоровода с Анной да с Борицей, не