"Арон Тамаши. Птичка-невеличка" - читать интересную книгу автора

- Да это ж совсем рядом, - ответил Лукач.
Женщина высунула из-под одеяла ногу и приумолкла, задумавшись, а сама
при этом словно бы и не лежала в кровати, а парила на воздушной волне.
Странный ветерок пронесся по комнате. Не было в этом ветерке обиды - одна
тревога. А могла бы быть и обида, поняла ведь Борица, что Лукач правды
сказать не захотел. Вроде как карася в порося перекрестил. А кому это надо?!
Всякому ведь известно, а Лукачу еще и получше многих, что Гужор этот - самая
что ни на есть глухомань. Дикое место, лес кругом, случись что меж двоих,
господь бог и тот не узнает.
- Анна туда придет? - спросила она.
- К полудню подойдет, должно быть, - ответил Лукач.
Борица встала. Густые каштановые волосы отливали золотом в свете зари,
тонкая ткань на груди натянулась.
- Что ж, траву ворошить и впрямь кому-то надобно, - тихо сказала она.
- Ну да, - отозвался Лукач.
- Да и обед косарю принести тоже.
Лукач совсем было собрался ответить: как же, мол, обычай такой, чтоб
работнику обед носить, - да слово в горле застряло: уж больно хороша была
Борица в набирающем силу утреннем свете. Послушайся он сейчас голоса
страсти - гореть бы огнем гужорскому обещанию, но где-то в самой середке,
там, где, должно быть, гнездится совесть, зазвучал другой голос. Заклубился
перед глазами туман, и соткалось из него Аннино лицо в дымке грусти и
укоризны.
- Али нет? - спросила Борица.
- Чего "нет"? - вздрогнул Лукач.
- Обед, говорю, Анна принесет али нет?
- Наверное.
- Чего "наверное"? Как-никак обычай.
И снова Лукач промолчал. Тайна, скрытая на дне души, не пускала слов на
волю. Эх, как было бы славно взять да взломать все запоры и прямо сейчас, в
нежном свете зари, поведать обо всем, что случилось летом сорок четвертого в
том проклятом лесу, где они прятались с Анниным мужем. Прятались, да: роту
всю разметало, а они оба двое, добрые друзья и к тому же соседи, укрылись
вместе в лесу. Нужно было уходить, да Можа, бедняга, был ранен в ногу -
пришлось остановиться. На привале Можа заснул, Лукача тоже сморило. Кабы не
птаха, что усердно щебетала над головою, он бы совсем провалился в сон. Но
птаха знай себе верещала как нанятая, подергивала алой головкой, чистила
блестящие перышки на голубенькой грудке и зеленой спинке.
- Я ведь чего про то спросила, - сказала Борица.
- Что спросила? - отозвался Лукач.
- Ты-то сам что тогда делать станешь?
- Когда тогда?
- Когда тебе обед подадут.
- Поем, чего ж еще.
- А меня вспомнишь?
- Вспомню.
Женщина умолкла: вот и ладно, значит, там, на цветущей лужайке, во
время обеда, Лукач ее не позабудет, и станет она витать меж ними обоими, а
коли так - пусть себе дьявол балует сколько влезет, хоть и непросто Лукачу
ответить, ежели враг пристанет: чего ж ты, давай, мол, хотел ведь когда-то