"Владимир Германович Тан-Богораз. На реке Росомашьей " - читать интересную книгу автора

вдобавок кривая на один глаз девка, которую никто не хотел сватать из-за её
безобразия. Она была почти вдвое старше Китувии, но при заключении чукотских
браков это не составляет препятствия, если дело идёт о том, чтобы бедному
искателю вступить в семью богатых стадовладельцев.
-- Итак, ты пришёл! -- сказал Ятиргин, сделав несколько затяжек из
трубки.
Слова эти заменяют у чукч приветствие, но в данном случае они выражали
недоумение хозяина.
Я объяснил, что у Акомлюки очень тесно и что я пришёл сюда, зная, что
тут мало людей, и хотел бы тут переночевать.
-- Ночуй, ночуй! -- поспешно сказал Ятиргин. -- Дом жителя -- дом
гостя... Хоть десять ночей кряду... Сколько сам захочешь...
Я, впрочем, заранее был уверен, что встречу гостеприимный приём, ибо
приморские чукчи относятся к гостям с особенным радушием.
-- Ух! -- уже суетился Ятиргин. -- Чем только угощать тебя? Мы
поужинали. Вот только объедки остались... Покажи! -- обратился он к жене.
Тылювия молча протянула мне круглый короб из гнутого соснового луба,
изделие американских эскимосов, наполненный истерзанными кусками холодного
мяса, которое предназначалось к завтраку.
-- Сварим чай! -- предложил я, зная пристрастие чукч к этому напитку.
-- Ах, у меня нет чаю! -- сказал с сокрушением хозяин. -- Был бы, разве
я сам не угостил бы тебя?
-- У меня есть, -- сказал я.
-- Чайника нет! -- возражал хозяин.
-- У меня есть чайник!.. И сахар и сухари! -- прибавил я, видя его
нерешительность.
Ятиргин всё-таки колебался.
-- Но ведь твой котёл стоял у чужого огня, -- жалобно сказал он. -- Грех
против домашнего обычая!.. Стой, стой! -- вдруг прибавил он оживлённо. -- У
меня есть американское шаркающее огниво (спички). Можно будет развести новый
огонь!..
Действительно, осквернение касается только огня, добытого от деревянного
огнива, которое составляет часть домашних пенатов. Огонь же, добытый при
помощи стали и кремня, а тем более спичек, считается безразличным и
осквернению не подлежащим.
Я послал Китувию к своим спутникам за дорожными перемётами [Перемёты --
перемётные сумы. (Прим. Тана).] и портфелем; Тылювия опять принялась
хлопотать около огнища, приготовляя чай и новый ужин. Через полчаса мы уже
наслаждались горячим напитком, на этот раз вполне невозмутимо, ибо
назойливая свора любопытных и жаждущих подачки людей, отравлявшая каждое
мгновение каждого моего ночлега, никогда бы не посмела набиться в шатёр
превращённой шаманки. Зато полог Тылювии был гораздо хуже полога Акомлюки.
Он был так тесен, что мы вчетвером едва помещались в его пределах. Лампа в
виде большой каменной чаши, выдолбленной из мягкого песчаника, была
наполнена протухлым тюленьим жиром и немилосердно коптила. Едкая вонь
горящей ворвани смешивалась с прелым запахом варёной еды и немытой посуды в
такой острый букет, что даже привычные хозяева время от времени просовывали
голову наружу, чувствуя потребность освежиться. По обычаю приморских
жителей, они разделись донага и сидели в костюме Адама, прикрывая чресла
небрежно брошенной полой меховой. одежды. Тылювия тоже сняла свои необъятные