"Владимир Германович Тан-Богораз. На реке Росомашьей " - читать интересную книгу автора

будто шаманка могла услышать оттуда наш разговор.
Акомлюка отозвал меня в сторону.
-- Ты бы не ставил на борьбу!.. -- заговорил он сконфуженно. -- Разный
народ есть, со всех земель... Худые люди!.. Может выйти драка!..
-- Нельзя не поставить!.. -- отвечал я. -- Все люди знают. Станут
приставать! А кто худые? -- спросил я не без задней мысли. -- Кэргак?..
-- Пустое! -- ответил он с неудовольствием. -- Умку могу я зашвырнуть
дальше белого моря, пусть себе живёт с медведями...
Я улыбнулся. Имя Умки действительно означает по-чукотски белого
медведя...
-- По-моему, пусть! -- продолжал Акомлюка. -- А только Митрошке скажи,
пусть он не борется! Хоть станут тянуть за полы, хоть сам я стану звать,
пусть укрепится!.. Русский!.. Худо!.. Ещё опять выйдет смута!..
Он имел в виду столкновение русских с чукчами, имевшее место в 1895 году
на анюйской ярмарке.
Я обещал удержать Митрофана от участия в борьбе. Етынькэу торжественно
вынес из-за своего шатра связку берёзовых жердей, провёл черту на снегу,
воткнул на черте ветку тальника и подле неё положил свою ставку. Я воткнул
ветку немного подальше и привязал к ней большой нож в кожаных ножнах,
довольно грубое произведение якутского кузнечного ремесла. Третий приз
состоял из тюленьей шкуры и был поставлен Акомлюкой. Женщины зажгли около
каждой ставки по небольшому костру и бросили в огонь по нескольку зёрен
жира. Ездоки уже запрягали оленей. Толин крепко подтянулся и заткнул за пояс
широкие полы своей кукашки.
-- Ух! -- говорил он, обращаясь к нам. -- Я всё равно ваш земляк, на
этой земле один с запада. Пожелайте мне счастья, чтобы я опередил. Они все
против меня, носовые и оленные!.. Ух, как хочется обогнать!..
Коколи-Ятиргин заботливо выравнивал длину постромок и испытывал крепость
ремешков, соединяющих концы ременного хомута.
Всех упряжек, желавших принять участие в беге, было около сорока. К
великой утехе молодых людей, вертлявая Каляи вывела и свою упряжку, желая
состязаться с мужчинами.
-- Го-го! -- кричал Акомлюка. -- Важенка! Хочет гнаться за быками!
Каляи бойко отшучивалась, приводя в порядок упряжь своих бегунов. Быть
может, она хотела своею удалью отвоевать у счастливой соперницы любовь
своего мужа. Его, впрочем, не было на стойбище. Несколько дней тому назад он
уехал в гости к родственникам, жившим на южном берегу Сухого Анюя, и до сих
пор ещё не возвратился.
Как только все олени были запряжены, участники бега без всякого порядка
ринулись вперёд, каждый с того места, где находилась его нарта, и крупной
рысью понеслись по дороге, понемногу выравниваясь и вытягиваясь в долгую
линию. Через две минуты все они уже исчезли в глубине дороги, но из середины
стойбища выехала новая нарта, возбудившая всеобщий восторг зрителей.
Десятилетняя Уанга, старшая дочь Етынькэу, изловив старую важенку, смирную,
как корова, запрягла её в полуизломанную кладовую нарту и, насажав целую
кучу ребятишек, выехала на дорогу.
Важенка бежала мелкой рысцой, потупив голову и лениво передвигая ноги,
но Уанга немилосердно дёргала вожжами и махала длинной талиной, заменявшей
бич. Ей во что бы то ни стало хотелось догнать старших участников бега,
умчавшихся вперёд.