"Владимир Германович Тан-Богораз. Кривоногий " - читать интересную книгу автора

времени, и стадо, должно быть, успело сделать более половины пути по
направлению к белой наледи, дающей желанную защиту от комаров. А Эуннэкаю
предстояло идти ещё очень долго. Окружающая местность была знакома ему как
его пять пальцев. Недаром он родился и вырос в пустыне. Он узнавал каждый
уступ окружавших его вершин, каждый изгиб маленькой горной речки, бежавшей
по серым каменьям в узкой ложбине, и знал, что ему придётся сделать ещё
много поворотов, пока вдали блеснут белые края широкой наледи, не тающей
даже под июльским солнцем.
Столб комаров с пронзительным жужжанием вился над головою Эуннэкая,
словно призывая к атаке. Комары торопились воспользоваться благоприятными
минутами. Время от времени Эуннэкай медленно проводил рукою по лицу и,
раздавив десятка два комаров, размазывал кровь по щеке или по лбу. Лицо его
было покрыто засохшими пятнами такой крови. Но и помимо этих пятен, смуглое
лицо Эуннэкая было до такой степени испачкано грязью, что даже среди никогда
не моющихся чукоч заслужило ему название Чарарамкина, то есть грязного
жителя. Глаза его были узки и прорезаны наискось, губы некрасиво
оттопырились, низкий лоб, сильно наклоненный назад, переходил в худо
сформированный несимметричный череп. Над безобразием Эуннэкая смеялись
молодые девушки на всех тех стойбищах, где когда-либо показывалась его
жалкая фигура.
Речка, по которой лежал путь Эуннэкая, носившая ламутское имя Мурулан,
постоянно разбивалась на множество мелких ручьёв, совершенно наполняя
ложбину, пролегавшую между двух невысоких, но обрывистых горных цепей.
Тропа то и дело обрывалась и переходила с левого берега на правый и
обратно, перерезывая один за другим эти бесчисленные ручьи. Эуннэкай
переходил их вброд в своих толстых меховых штанах, впитывающих воду, как
губка, и жалкой дырявой обуви, сгибаясь в три погибели под тяжестью ноши и
только стараясь, чтобы мелкое, но яростное течение не сбило его с ног. Он
был не очень твёрд на своих кривых ступнях, смотревших в разные стороны.
Наконец Эуннэкай совершенно остановился. Он ощущал непреодолимое
стремление отдохнуть. Что делать? Величайший порок чукотского "охранителя
стад" был в высшей степени присущ ему. Он любил спать. Его товарищи, никогда
не отдававшие сну больше половины своих ночей, часто проводившие по трое
суток не смыкая глаз в постоянном охранении непокорных стад, больше всего
презирали его именно за эту постыдную слабость, но избавиться от неё было
выше сил Эуннэкая. Когда у него болела грудь, он ощущал непобедимое
стремление свернуться где-нибудь под кустом или под камнем и предаться
забвению, уничтожавшему на время его существо.
Сон Эуннэкая не был здоровым сном молодого организма, готового
воспрянуть с новым запасом сил. То была тусклая дремота больного животного,
апатично отказывающегося от всех проявлений жизни, пелена глухой тьмы, не
освещавшейся ни одним призрачным лучом, унылый обморок, лишённый грёз и
видений, истинное подобие и преддверие смерти.
Остановившись на высокой каменной площадке, покрытой тонким слоем
светло-зелёного мха, перемежаемого бурыми и ржаво-красными пятнами лишаев,
Эуннэкай сбросил свою ношу на землю, не теряя ни минуты опустился около неё,
покрыл лицо платком в защиту от комаров, уронил голову на мягкую котомку и
сразу замер, придя в привычное ему состояние временного небытия. Комары
продолжали кружиться над его невзрачной фигурой, отыскивая уязвимые места,
слепни гудели и с налёта опускались на его грудь и руки, безуспешно стараясь