"Борис Тарасов. Паскаль " - читать интересную книгу автора

фигурами, придумывая для этого собственные аксиомы. Так как отец скрывал от
него геометрические термины и правила, то Блез называл окружность
"колечком", а линию "палочкой". С помощью этих "колечек" и "палочек" он
строил последовательные доказательства и продвинулся, по словам Жильберты, в
своих исследованиях так далеко, что дошел до 32-й теоремы первой книги
Евклида (сумма углов треугольника равна сумме двух прямых углов). За этим-то
занятием и застал его однажды Этьен Паскаль. Однако Блез был столь сильно
увлечен "колечками" и "палочками", что долгое время не замечал прихода отца.
Когда их взгляды наконец встретились, то в глазах обоих можно было прочитать
столь сильное удивление, что трудно было решить, кто же озадачен и поражен
случившимся более - отец или сын. Когда Этьен Паскаль спросил мальчика, чем
тот занимается, и услышал в ответ своеобразно сформулированное определение
32-й теоремы Евклида, его волнению не было границ. Блез же, пользуясь
"колечками" и "палочками", стал "отступать назад" в доказательствах и
вернулся к первоначальным аксиомам.
Отец был так потрясен мощью совсем не детских способностей своего сына,
что на несколько мгновений потерял дар речи, а когда пришел в себя,
отправился, не сказав ни слова, к своему близкому другу Ле Пайеру, который
был ученым человеком и хорошо разбирался в математике. Придя к Ле Пайеру,
Этьен Паскаль оставался некоторое время безмолвным, и в глазах его появились
слезы. Ле Пайер, видя такое волнение, попросил открыть причину случившегося
несчастья. На что отец, пишет Жильберта, немного успокоившись, ответил: "Я
плачу не от горя, а от радости. Вы ведь знаете, как я тщательно скрывал от
сына знание геометрии, боясь отвлечь его от других занятий. А вот
посмотрите, что он сделал!"
Ле Пайер, выслушав рассказ друга, был изумлен не менее его и сказал,
что несправедливо и жестоко держать в плену такой недюжинный ум и скрывать
от мальчика математику. Этьен Паскаль на сей раз не стал возражать и изменил
ранее составленный план обучения. Так был открыт Блезу доступ к
математическим книгам, и во время отдыха от других занятий он знакомился с
"Началами геометрии" Евклида, которые одолел очень быстро и без посторонней
помощи, к тому же дополняя и развивая некоторые положения. Любознательный
отрок не остановился на Евклиде и под руководством отца, хорошо знавшего
греческую геометрию, стал систематически изучать труды Архимеда, Аполлония и
Паппа. Затем перешли к Дезаргу. Продвижение вперед было столь молниеносным,
что ученик вскоре превзошел своего учителе. "Не я его - он меня учит", - не
без гордости говорил Этьен Паскаль и наряду с математикой продолжал обучать
сына латинскому, греческому и итальянскому языкам, знакомил его с логикой,
физикой и частично с философией (история, литература, большая часть
философии, так сказать, гуманитарные области были опущены в его плане).
Отец мог быть доволен методом своего обучения: он успешно накладывался
на природные склонности Блеза, укреплял и развивал их. В небольшом трактате
"Рассуждение о любовной страсти", который традиционно приписывается Блезу
Паскалю, сказано, что поистине зрелым и взрослым человек становится после
двадцати лет, когда набирает силу активная деятельность разума и мысли. Для
Блеза этот срок был укорочен вдвое, если не больше. Можно даже сказать, что
в детстве у него не было детства. Любознательный и проницательный ребенок
хочет постичь основания всех вещей; только знание через строгие, четко
зримые причины способно обрадовать его. Не противоположно ли подобное
состояние сознания подлинному детству, в котором бесконечные "почему"