"Константин Иванович Тарасов. Испить чашу " - читать интересную книгу автора

- Сегодня веселый пан Юрий. Радостно пану, - сказала Эвка, улыбаясь
лучистыми глазами. - Говорят, пан храбростью показался.
В Эвкином голосе, в серых проникливых ее глазах улавливалось Юрием
снисхождение: все, что она исчислила - и веселье, и радость, и храбрость, -
все в ее ощущаемой Юрием оценке мельчилось, кривело, тратило важность и
значение счастья.
- А я думаю, кто это по лесу летит? - говорила Эвка. - А это наш пан -
пан Юрий.
"Зачем я здесь?" - подумал Юрий, чувствуя шевеление пробудившегося
вдруг черного пятна и горклую порчу настроения.
- Тебя искал, - ответил Юрий, чтобы хоть что-то сказать, и тут же
припомнилось желание прикрикнуть на шептуху за излишнюю смелость - так что
и лжи не было в таком ответе. Но внезапно проорать свою угрозу - никак это
не вязалось с лесной тишиной, стал бы он как петух, нагретый в гребень
солнечным лучом. Так что Юрий молчал, смотрел на Эвкины руки и думал: как
такой маленькой рукой уложила она здорового московита? Это раздумье
потянуло за собой из памяти мелькавшее однажды чувство досады и обиды за
отца, с которым Эвка уравнялась решительным спасением жизней.
- Зачем я пану Юрию? - с улыбкой спросила Эвка, пристально вглядываясь
ему в глаза.
В эту переломную минуту - а зная наперед следующие события, можно
точно назвать эти несколько минут, которые длился разговор с Эвкой,
главными в жизни пана Юрия, - так вот в эту минуту, когда стояли они на
дороге, завязывая узелок губительной беседы, требовалось немедленное
вмешательство, хотя бы появление любого разумного существа. Скажем, Стась
Решка, уже достигший финальной черты, мог бы поскакать навстречу товарищу,
но он стоял на рубеже достигнутой удачи в понятном ослеплении нечастого
победителя. Хорошо бы появиться, хлюпая по воде, какому-нибудь мужику с
топором, или бабе с грибным лукошком, или старому лирнику с вопросом о
ближайшем людском жилье, - словом, любому лицу свидетельского значения. Но
даже крикливой птицы не пронесло в тот миг над этим местом. Эвка и Юрий
были преданы тайному одиночеству свидания и, зацепившись друг за друга, не
могли расцепиться - быстро немел в тишине заикающийся голосок малого их
здравомыслия. Затухал здравый голос, а обиженное чем-то достоинство
наливало свинцом ноги, не отпуская эту пару разойтись на свои несхожие
пути. Да, изводят люди один другого, поддаваясь лихой силе вскипающего
самолюбия. Ну что пану Юрию Эвка, если ждет его неподалеку старый товарищ,
если пан Михал отдал уже казачку чистить для вечерней поездки возвращенные
сапоги и кунтуш, если думает о нем прекрасная девушка, которую он позволяет
себе в уме видеть в белом венчальном платье, а затем - без него... Да, не
нужна ему совсем Эвка, но вот он стоит, словно прикованный к испытующему
взгляду.
Но и Эвке что за дело до залетевшего к отцу молодца?
Отчего бы ей не перевести глаза на отражение еловых лап в узкой
дорожной луже или, обрывая махом смоляную текучесть малословного разговора,
не сказать: "Пусть меня пан простит, спешу, пан Юрий". И все - и старое
течение жизни понесет их в обычную радость или печаль. Но почему ей
опускать глаза, почему ей говорить отступное слово, если и пан Юрий может
сказать: "Ну, времени нет!" И тоже все - поскачет он вдаль по мокрой
дороге, и брызги воды будут подобны алмазам, выбиваемым из земли подковами