"Константин Иванович Тарасов. Отставка штабс-капитана, или В час Стрельца" - читать интересную книгу автора

требует упражнения. Скольких бед избежали бы люди, если бы научились
доверять неясным сигналам души. Древние понимали это лучше нас и имели
прорицателей. Должность избавляла оракула от того, что обязательно требуем
мы, - от необходимости разумно объяснять свои чувства. Никто не осмеливался
приставать к нему с вопросом: "Почему ты это чувствуешь, если не чувствую
я?" Такова была его задача. А в наши дни мы не только к чувствам других, но
и к собственным чувствованиям относимся со скепсисом, считая должным
разглядывать незримый эфир по правилам аналитики. В силу такого заблуждения
я, слушая реплики товарищей, стал объяснять себе внутренние сигналы
чувством неловкости. Впрочем, для проверки своего состояния я повернулся к
Шульману и спросил: "Вам не скучно, Яков Лаврентьевич?" - "Скучновато, -
ответил лекарь, - но скоро за стол позовут, тогда и развеселимся". Слова
эти показались мне убедительными.
Через несколько минут хозяева возвратились, введя в залу нового гостя
столь резко неприятной наружности, какую только и могут иметь чины
полицейской или жандармской службы. Это был господин среднего роста,
полулысый, худой, но с животиком, хилый, но с румянцем, с улыбкой
заискивающей и в то же время наглой, с печатью на всем облике, оповещающей,
что пред вами - полный негодяй.
- Уездный исправник Лужин Афанасий Никитович, - назвал гостя
Володкович, и я поздравил себя с тем, что не ошибся в профессии приезжего.
- Мы, Афанасий Никитович, минуту назад говорили о дуэлях, - доложил
исправнику хозяин. - Интересно, каково ваше - представителя власти - мнение
об этом предмете?
- Дуэль есть богопротивное, уголовно наказуемое действие, - изрек
Лужин. - Но в нашем уезде, слава богу, этот порок привычки не получил.
Вообще, дворянство нашего уезда и в политическом, и в нравственном
отношении является положительным и перед другими лучшим. Хотя, - исправник
развел руками, - и у нас имеются исключения, что засвидетельствовали
печальные события этого года. Десятка два местной шляхты, поддавшись
безумной пропаганде, сколотились в партию, позволили себе выступить против
правительства, таились в лесу, ранили пристава, пугали местное население,
волновали крестьян... Ну, и пришлось прибегнуть к помощи казаков. С
казаками, скажу по правде, я не люблю иметь дело - звероватый народ. В
армейских подразделениях несравненно лучшая дисциплина... Как-то шайка
ночевала всем скопом на гумне - казаки выследили, окружили, дали залп,
второй и ворвались в гумно с шашками... Что, господа, там было, не при деве
рассказывать...
Несколько мгновений в гостиной стояла гнетущая тишина, словно
присутствующие увидели порубленных мятежников и молились за их души.
- Погибли сами, - вздохнул исправник, - а сколько страданий доставили
родным. Усадьба Матушевича конфискована, на Голубовского и Бычилу наложен
секвестр, десяток семей уже отправлены во внутренние губернии. Ах, безумцы,
потерять права и имущество... И ради чего?.. Извините, господа, извините,
панна Людвига, - вдруг спохватился Лужин, - что посвящаю вас в неприятности
местных дел. Но, как говорится, у кого что болит, тот о том и говорит.
- Если господам будет интересно, - сказала панна Людвига, - я могу
показать наши пруды и парк.
Это были ее первые слова за вечер.