"Константин Иванович Тарасов. Тропа Каина (= Испить чашу)" - читать интересную книгу автора

извещении и панны будут ждать с нетерпением, и стол будет накрыт. Паненок
было трое, для ровности сторон не хватало рыцаря, и Юрий послал другого
паробка к холостому соседу, пану Михалу, сказать, чтобы он, если есть охота
погулять у Метельских, собрался и ждал их по пути.
Ближе к вечеру Юрий и Стась Решка нарядились; Стась для ясности речи
выпил треть штофа, и выехали. Скоро им встретился поджидавший их пан Михал,
и уже втроем припустили коней ближней лесной дорогой.
Их ждали, девки обрадовались, Метельский вышел обниматься и, как
положено доброму хозяину, стал кричать - выпить, выпить за встречу, за
счастливое возвращение с войны, чтобы всегда так возвращаться. Сразу
приезжих повели за стол, тут все осмотрелись.
Паненки сидели рядком; Волька - старшая - перезревала, из глаз ее
лучилось нетерпение замужества, но Юрию она всегда была незанятна, а уж с
жаждою затянуть брачный аркан на рыцарской шее и вовсе показалась чужда;
зато меньшие сестры, в последнее свидание четыре года назад бестелесные,
теперь стали очень приятны, особенно средняя - Еленка, Юрий сразу же ее
выделил, чаще на нее глядел и, поглядывая, ловил на себе ее смущенный
взгляд.
Оценивали гостей и старшие Метельские, но более Стася Решку. О Михале
им все было известно - по сухости правой руки в войско не ходил, сидел на
дворе, довольно богатом, чтобы по резкому оскудению из-за войны шляхты
мужского пола считаться неплохим женихом. Пан Юрий, как владелец Дымом за
отцом, принимался серьезно.
Стась Решка совершенно был невнятен Метельскому, и, приняв его по
доверию к Юрию, который любого встречного к соседям привести не мог, он для
точности планов и отношений любопытствовал, какого пан Стась рода и герба,
в какой хоругви отец его ходил биться за родину, как бог одарил братьями,
сестрами - и пришла ясность, что пану Стасю даны яркий кунтуш да острая
сабля, а к ним более не добавлено ничего. Жив был, правда, беспотомный
дядька - слонимский каноник, способный оставить наследство, но получение
его зависело от долголетия каноника, а срок жизни известен только господу
богу. Но и так могло стать, что пан каноник, отходя в лучший мир, завещает
свое состояние не Стасю Решке, а костелу для еженедельного напоминания
господу о душе, заслужившей подарком личную полянку в райском саду. Что
будет - того нет, и всем дочкам послано было строгим родительским оком
указание пределов чувств. Все это выяснилось в первые минуты сидения,
понялось, принялось, и беседа пошла без сердечных заблуждений.
Пластуя толстыми ломтями копченое и жареное мясо, Юрий и Стась не
забывали и про свой долг - насытить хозяев рассказами о славных и горьких
часах, изведанных игуменской шляхтой в битвах. Какого герба и дома сын в
каком бою как посечен - о каждом было рассказано обстоятельно и достойно;
панны крестились за упокой души несчастных, волнуя зорких рассказчиков
прикосновеньем белых ласковых ручек к волшебным пышностям, прикрывающим
сердце и скрытым одеждой.
Нет, не все на войне скорбь да утраты. И наша хоругвь славно дружила с
фортуной. Ни разу наши, всегда мы шведские ряды насквозь сверлом проходили;
четверть под пулями, половина под саблями, как опилки сыпались проклятые
протестанты. Случалось, говорил Стась Решка, сидим в шанцах, а на шанцы
шведы спешенными рядами прут - мать родная, кто ж их наплодил, словно из
песка вылазят, а грянем залп - ни одного промаха, первый ряд ровно уложен,