"Константин Иванович Тарасов. Тропа Каина (= Испить чашу)" - читать интересную книгу автора

дружно землю напоследок целует, другие переступить боятся. А было, пана
полковника Вороньковича одного двадцать окружили в плен брать; он пятерых
сабелькой приласкал, да никто от такой своры не отобьется - взяли; пан Юрий
увидел, позвал меня, и мы вдвоем полковника Вороньковича выручать
полетели...
Где штяхтич и вино - там лихость; врагов рубить некого было, а
поплясать с кем - было, и молодежь рвалась стать в пары, потрогаться с
девками; хозяин, чувствуя эту охоту к движению и сам крепко взгоряченный
вином, удальски крикнул: "Гэй, спляшем, пока живы и на ногах стоим!" Кто-то
наружный, нарочно приставленный, открыл дверь в сени, там маялись на лавке
трое музыкантов из деревни. Им поднесли для вдохновения по кружке вина; не
в лад, но отважно заиграли они мазурку. Метельский крякнул, подал руку
жене, другую заложил за спину, притопнул высокими каблуками, и начались
танцы.
Пан Михал плясал с Волькой, Стась водил младшую, Юрий оказался с
Еленкой - все было справедливо. Становясь напротив Еленки, принимая ее
руку, чувствуя, как в его руку переходит волнующее тепло, Юрий испытал
внезапное прояснение, - словно сдуло заботливым дуновеньем с сердечной
поверхности черный тот, засорявший ясность побывки комок, - Юрий весело
рассмеялся.
Музыканты старались, половицы стонали, Стась Решка, стуча каблуками,
вскрикивал, панна Волька глядела на Михала, как Ева в раю, отведав яблока,
Юрий слышал биение крови в пальчиках Еленки, видел лучистые, радостные
глаза и чувствовал - меняется жизнь, судьба его будет здесь, с этой
прекрасной паненкой.
Плясали, и еще садились за стол, и еще плясали, и еще могли бы
плясать, да родители положили конец, меряя радость по стариковским
благоразумным меркам. Гости пошли спать на свежее сено, тут недолго
потомились манящей и недоступной близостью девок и, удоволенные каждый
своей удачей, отдались молодому счастливому сну.


5

Утром сговорившись с Метельскими собраться через день, Юрий и Стась
Решка отъехали домой. Михала же Метельский задержал, объявив, что выше его
сил видеть, как все гости разом садятся в седло, словно хозяева их метлой
со двора выметают.
- Да, пан Юрий, - говорил Стась, когда рысили они в Дымы полевой
дорогой, дыша пьяным воздухом нагретого луга. - Хорошо в хоругви среди
товарищей, а мирное житье лучше. Будь у меня двор, я и думать бы не стал:
на колено перед панной Альбиной - вот, рука и сердце.
- Слов нет, дело серьезное, каждого ожидает, - отвечал Юрий, - только
славы с женой не сыщешь и полковничьего буздыгана жена не даст.
- Не даст! - безразлично согласился Стась Решка, зная, что ему
полковничьего отличия никогда за поясом не носить. - Зато такое даст, чего
и король дать не может. Эх, имел бы мой дядька совесть - вовремя помер, да
меня не забыл. Навестить его надо, чтобы знал, что я его люблю...
Скоро друзья перешли Волму, уже близилась купа кленов, окружавших
двор, когда Юрий заметил впереди на дороге Эвку. Но, заметив ее, он о ней