"Константин Иванович Тарасов. Золотая Горка" - читать интересную книгу автора

оградки означают оконченный век и оборванную радость. Можно любить то, что
ушло, но нельзя в него верить. Вера - мост в будущее над омутами страданий.
Лежишь в камере харьковской тюрьмы, кто-то сладко храпит, кто-то страшно
стонет, а тебе вдруг пригрезятся ночной силуэт золотогорского костела,
блики лунного света на его витражах, тихий плеск Свислочи в излучине у
Архиерейской слободки, и вот ты уже там, на крыльце, и дверь открывается, и
слышен спасительный шепот: "Входи! Я ждала, жду, буду ждать!" Голос Вити
служил ему утешением, но этот голос он вообразил. "Жду!" - она не шептала.
Может быть, "Жду!" шептала Ольга, когда ее, отравившуюся, спасали в
Троицком госпитале, и она, шатаясь на паутинке, которая соединяет жизнь и
смерть, вспоминала о нем и желала встречи, хотя бы последней. Скарга решил,
что навестит Ольгу в Воложине. Только он может стать ее спасителем,
вестником свершившегося суда, другом и братом, который даст ей покой и
вернет отнятый голос...
______________
* Остатки Золотогорского кладбища снесены в 60-е годы. Сейчас на этом
месте стоит Дворец искусств.
** Бывший костел Святого Роха оборудован под Зал камерной музыки
филармонии.

Скарга закурил и огоньком спички осветил часы. Антон опаздывал на
шесть минут. Это Скарге не понравилось. "Арестован!" - подумал он. Потом
подумал: "Путает филеров!" Он решил ждать еще пять минут, но чувство
тревоги его не покинуло. Непредвиденная ситуация оставляла его без помощи,
пусть ненадолго, на одну ночь, но эту ночь надо было где-то переждать,
чтобы утром вновь отыскивать выход на своих. Но утром полицейская служба
раскинет сеть, и все маневры по городу стократно усложнятся. Обзор этих
малоприятных следствий вернул Скарге дневную настороженность. Он огляделся.
На закруглениях дорожки, у костельного входа и апсиды стояли троицами некие
мужчины. Перед ним в могильных зарослях как-то нехорошо, широким фронтом,
шуршали невидимые люди. Все это могло быть стечением случайностей, однако и
вполне походило на окружение. Скарга загасил папиросу, перекинул через
скамейку ноги и рывком укрылся за гранитным памятником, тело его слилось с
холодным, шершавым, надежным камнем. Напряженный, готовый к новому рывку,
он ждал какого-нибудь обозначения опасности, которую ощущал вокруг себя,
или явного доказательства спокойствия и мира.
В костеле умолк орган. Потом на главной дорожке прозвучали затихающие
шаги небольшой группки людей. Потом погас свет в стрельчатых окнах. И когда
он погас, Скарга услышал громкую, решительную команду: "Булевич! Бросай
оружие! Выходи!" Он лег на землю и переполз к соседнему памятнику.
Командный голос объявил для засады: "Брать живьем! Стрелять в ноги!"
Кто-то, пригибаясь, побежал по дорожке. Скарга выстрелил, человек
шарахнулся в кусты. Прямо напротив него зловеще зашуршала трава, он нажал
на курок, кто-то закричал от нестерпимой боли. Филеры открыли ответную
стрельбу, не желая рисковать. Он прополз еще метра два и оказался за
чугунным высоким памятником. Он с детства знал этот памятник, сделанный в
виде часовенки, где богоматерь скорбела перед распятием. Тут он поднялся,
прирос к чугунным плитам и стал ждать своего спасительного момента. Того
счастливого мгновенья, когда он метнется в хаос оград, камней, крестов, и
удача поможет ему, как помогла в тюрьме, и он прорвется, затеряется в