"Татьяна Тарасова. Богиня судеб (роман-фэнтези) " - читать интересную книгу автора

- Митрой клянусь, нынче же забуду об этой гнусной истории, - быстро
сказал Бенино.
- И мальчишка пусть клянется, - не успокаивался вредный старик.
Пеппо вздохнул. Искоса поглядев на Дигона, который безучастно грыз
ноготь на большом пальце и, кажется, вовсе не прислушивался к столь
содержательной беседе, юноша приложил руку к сердцу и скороговоркой
пробормотал:
- Клянусь светлым Митрой, никому не открою тайны.
- Ты! - астролог повернулся к Гвидо.
- Митра свидетель - никому ничего никогда не скажу.
- Что ж, - Заир Шах мог торжествовать победу, - тогда я займусь
пройдохой Леонардасом и твоим Лалом, наш добрый хозяин. Распорядись, чтоб в
мою комнату принесли еды и вина на два дня и две ночи. И пусть ни одна душа
не беспокоит меня все это время...
Он встал, подобрал полы одеянья, и мелкими шажками направился к
лестнице.
- Постой! - Сервус Нарот растерянно смотрел ему вслед. - А когда ты
откроешь нам, где камень?
- Тьфу! Я же сказал тебе, глупый рыцарь: через два дня! Отсчитай от
нынешнего полудня день, ночь, ещё один день и ещё одну ночь. И к утру вы
все узнаете...
С этими словами он ловко взобрался на лестницу, на два дня лишив
друзей своего прелестного общества.


* * *

Дигону было скучно. В доме рыцаря он мог развлечься единственно
созерцанием сокровищ, что считал пустой тратой времени. Говорить с другими
гостями рыцаря он не желал: они казались ему нелепы и тупы. Гвидо с головой
ушел в размышления о Лумо и своем собственном будущем, кое представлялось
ему весьма печальным - отец собирался умирать, а потому маленький
дознаватель, который до сих пор делал то, что угодно его душе, должен был
заняться хозяйством. Прежде он был спокоен, ибо обязанности наследника
обещал принять на себя названый брат Лумо, но теперь... Время от времени,
когда мысли сии уж особенно доставали Гвидо, он громко, прерывисто вздыхал,
пугая окружающих: тишина воцарилась в доме после ухода Заир Шаха. Тишина
сплошная, плотная как туман, и совершенно непролазная. Слово давалось с
трудом даже философу; сам рыцарь кашлял в кулак и предпочитал уединение -
раньше с ним такого вовсе не случалось; Маршалл, равно как и новый гость
Волк-аккериец, беспрерывно пил, и тоже молча.
Пеппо предполагал, что запоздалое понимание происшедшего, а также
волнение перед открытием астролога создавало в доме такую странную
обстановку. И он впал в прострацию, забывая даже мечтать. Совершать
какие-либо действия, пусть и самые простые, ему не приходилось: брат умывал
его и одевал, за руку сводил вниз к трапезе, выгуливал по саду, и юноша в
конце концов всего за день погрузился в такую глубокую дрему, что ему стали
сниться сны наяву.
Бенино взирал на младшего брата с волнением, но лишь по привычке
волноваться за него всегда. Он понимал, что тяжелое молчание и странное