"Татьяна Тарасова. Богиня судеб (роман-фэнтези) " - читать интересную книгу автора

повернулся к хозяину. - Мне твое платье ни к чему. Золота у меня
достаточно, оденусь в дороге.
- Что ж зря тратить? - удивился Сервус. - У меня две комнаты
завалены...
- Не надо! - перебил Дигон. - Ты слишком пышно одеваешься, приятель.
Твои цветы на заднице и звезды на животе не для меня.
Рыцарь несколько смутился и рассердился. Он понимал, конечно, что
аккериец прав: его одеянья обычно вызывали улыбку у простых людей и
восхищение у знатных. К чести Сервуса надо сказать, что его более волновало
мнение первых, ибо они в сути своей были чисты, что он не понимал умом, но
чувствовал сердцем.
Дигон времени не терял. Он уплел уже половину жареного гуся, выкинув
из него начинку на стол, и выдул кувшин пива, отчего на душе его сразу
стало светлее. Предстоящая дорога уже не казалась ему бессмысленной: по
опыту он знал, что ничего не получает от жизни только тот, кто ничего не
делает. Он - делал; он всегда был в движении; жизнь была в нем и жизнь
была - он сам.
Аккериец не задумывался о том, что ждет его впереди. Он вообще редко
о том задумывался. Он знавал людей, которые после некоторого рассуждения на
темы пути и приключений оставались дома, где постепенно скучнели, грузнели
и тупели, не занятые делом. Все это было смешно и странно, а чаще всего -
противно. Но и об этом он не думал, а просто ощущал так и не иначе...
Ухмыльнувшись своим мыслям, хаотичным, но бодрым, он затолкал в рот
последний кусок, проглотил его, почти не жуя, дохлебал пиво из кувшина и
поднялся, на ходу уже подхватывая из рук Ламберта связку вяленой рыбы.
Даже не посмотрев на хозяина и его гостей, аккериец вышел из дома,
сел на длинноногого вороного, с удовлетворением похлопал по тугому боку
дорожного мешка, притороченного к седлу, и тронулся в путь.


Глава третья. Знакомство

Солнце палило так, словно желало весь Тим сжечь дотла. Волк, чей
темный волос притягивал его жаркие лучи, стянул тунику и соорудил из неё
нечто вроде тюрбана - он помнил, как опасен может быть огненный глаз Митры,
такой нежный и ласковый утром и такой равнодушно-жестокий в полдень.
Выжженые им поля он проезжал сейчас. Там бродили люди - казалось, без цели
и надежды на лучшее будущее, но аккериец знал, что они работают с рассвета
и до заката, не давая себе отдыха, потому что засуха - родная сестра
голода - была их постоянным врагом, с коим они и боролись по мере сил.
Потом поля кончились. Дорога стала ровнее, шире. Вдали отсвечивали
серебром серые стены Нилама, и запах морского ветра уже ощущался в горячем
воздухе.
Дигон пришпорил коня. От жары оба размякли; сон - тяжелый, тягучий -
сковывал веки, запутывал мысли, и аккериец, вопреки первоначальному
намерению не останавливаться до тех пор, пока есть провизия и вода, решил
завернуть в харчевню, дабы подкрепить силы спокойным сном под крышей.
Плата за въезд в Нилам была несравнимо выше, чем во всех других
городах света, и взимали её стражники строгие, норовящие взять с гостя -
богатого купца ли, бедного путника ли, все равно - ещё сверх положенного