"Татьяна Тарасова. Богиня судеб (роман-фэнтези) " - читать интересную книгу автора

- Уйди! - рыкнул аккериец, донельзя раздраженный наглостью парня. Он
спас его от стражников и накормил - что ещё ему надо?
- Да постой же, - увещевал его Трилле. - Я должен ехать с тобой. Я
пригожусь тебе, вот увидишь сам. Знаешь, кто я? О-о-о!.. Ты не знаешь, кто
я...
Волк ударил вороного пятками и тот рванул с места как ошпаренный.
Через несколько мгновений позади осталась харчевня "Толстяк Шаккон", и
оборванец-зазывала, и нахальный бродяга... А впереди - впереди был город
Нилам, который до сумерек следовало проехать весь, дабы ночь провести уже в
тимских степях, где никто, никто не потревожит сон аккерийца... Гикнув,
Волк ещё пришпорил коня, вновь радуясь жизни, ибо нет на свете ничего
прекраснее ее...


* * *

... на свете нет ничего прекраснее жизни, да и как может быть? Только
живому может доставить радость поцелуй красавицы, первый писк младенца,
победа над врагом и возвращение из дальнего похода друга... Ощущение сие
жило в сердце Дигона и никак не отражалось в его голове. Глубоких мыслей он
не признавал, как не любил и рассуждений на высокие темы. Для него все было
просто: делай так, как тебе приспичило в этот момент (философ Бенино сказал
бы иначе - "как велит тебе сердце твое"), но не торопись. Бывают разные
моменты, и не всегда стоит полагаться на свое знание этой странной жизни.
Не всегда Дигон бывал справедлив, ибо горячность и чисто аккерийская
взрывная натура его иной раз запросто подавляли разум, смешивали мозги в
одну пресную кашу; кроме того, не всегда справедливость он понимал так, как
понимали её другие. Нынче, например, он мог бы обоих стражников прикончить
только за то, что они осмелились потревожить его воплями во время трапезы,
и лишь благодушное настроение, наступившее после приема пищи, спасло этих
нахалов от дикой и страшной в своем проявлении ярости Дигона. Вряд ли после
того его мучило бы раскаяние. Скорее, он забыл бы о тех, кого отправил в
Ущелья из-за такого пустяка как шум в харчевне - или вспомнил бы, но без
сожаления, а с усмешкой. Да, могло быть и так.
Но случалось и совсем иначе. Порой та чаша весов, на коей находилась
его справедливость, перевешивала ту, на которой кучкой пепла лежала чужая.
Жизнь человека была предметом сего спора. Спасенная Дигоном от чьей-либо
злой воли, эта жизнь оплачивала его счет, обеспечивала равновесие перед
богами, и даже суровый Стах не смог бы отрицать величия сына своего. Сыну
же на высокие материи было наплевать. Он вовсе и не думал о спасенных им,
как не думал и о погубленных им. Он просто жил - так, как умел; шел туда,
куда вела судьба; действовал так, как велела природа. А чувства и
объяснения этих чувств - занятие, не достойное воина...
Сумерки наступили, но Дигон все стремил вороного вперед, уже по
степи. Ветер свистел в его ушах - вольный ветер, вырвавшийся из плотных
серых стен города на простор, сейчас сияющий серебром под новорожденным
лунным светом. Две-три звезды ещё не начали светить в полную мощь; пока они
только тлели, и все же свет дрожал в них, постепенно разгораясь,
разрастаясь, готовясь к долгой ночи. Вот оно - царство мрака, - грядет,
принося с собою страх, озноб, сон и дрему; пробуждая низменные чувства в