"Татьяна Тарасова. Богиня судеб (роман-фэнтези) " - читать интересную книгу автора

глумления - никогда. Именно поэтому, завидев полыхающий костер и сразу
сообразив, что происходит, он, в мгновение охваченный той первобытной,
страшной яростью, которая не раз заставляла его врагов позорно бежать, даже
не выхватив оружия, ринулся в бой.
Четверо упали, сраженные смертоносным мечом Дигона, остальные, чуть
опомнившись от внезапного нападения, с ревом бросились на него. Конечно,
несколько десятков крестьян, пусть и с дубинами, не могли б одолеть воина,
но ему такая победа была не нужна. Он хотел только очистить дорогу к столбу
и освободить жертву до того, как огонь лизнет её жарким своим языком.
Потому-то, клинком и грудью коня повергнув наземь ещё пару воинственных
крестьян, он снова сунул меч в ножны и устремил вороного прямо в пламя.
Жаром опалило ему лицо и руки. Искры посыпались на темную гриву его и
коня. Сжав губы, закрыв глаза рукой, он пересек полосу огня, бывшую пока
неширокой, и очутился на чистом, хотя и горячем месте. Женщина, привязанная
к столбу, была юна. Лицо её, покрытое уже предсмертной бледностью, не
выражало ожидаемого ужаса - напротив, покой и тихая, будто религиозная
радость читалась на тонких чертах её. Такими бывают приносимые в жертву
любимым богам фанатики, и Дигон, короткой мыслью отметивший это, на вздох
испытал немалое потрясение и сомнение в своих действиях. Впрочем, то было
всего лишь фоном основной его, весьма глобальной, но не означенной словами
идеи: разрубить путы, подхватить девушку и усадить вперед себя на седло.
Более не тревожимый сомнениями, аккериец так и сделал.
Покорная ему, она тем не менее прошептала нечто вроде протеста - в
крике крестьян и треске костра он не расслышал, что именно, хотя интонацию
уловил и - рассердился. Чуть сжав пальцами её плечо, он направил вороного
вон из круга пламени, которое бушевало уже вовсю. Еще трое упали, сбитые
широкой грудью коня, и через несколько вздохов Дигон уже несся по равнине,
увозя с собою юную колдунью. Он забыл о брошенном Трилле; он вообще не
думал ни о чем. Что-то гнало его вперед, и он летел - хищной черной птицей,
в клюве зажавшей легкого, покрытого светлым нежным пухом птенца... Таким,
наверное, видел его в тот момент суровый Стах...


Глава седьмая. О жизни и смерти

Дом Хаврата, притулившийся у южной стены Кутхемеса, со стороны
смотрелся старой развалюхой, вовсе непригодной для жилья. Внутри, однако,
здесь было чисто и уютно; не свечи, но дорогие бронзовые лампы освещали все
три комнаты; толстые мягкие ковры покрывали полы, а мебель, сделанная самим
хозяином, казалась истинно королевской.
Так жил Хаврат - давний приятель Волка, служивший вместе с ним в
армии Патоса Агранского десять лет назад. Ныне из тощего жилистого
мальчишки он превратился в дородного господина с тяжелой золотой цепью на
бычьей шее, но карие глаза не утратили живого блеска, а пальцы, унизанные
перстнями, так же уверенно как прежде держали и кубок и меч.
В сумерках, когда Дигон, спешившись у разбитого крыльца, вошел в дом,
таща за руку прелестную, хотя и слишком бледную юную девицу, Хаврат не
поверил своим глазам. Весь день он просидел в одиночестве, вкушая
знаменитое агранское красное, и предавался воспоминаниям о прошлых славных
крепарских деньках, о пирушках, драках и сражениях. Он то заливался буйным