"Татьяна Тарасова. Богиня судеб (роман-фэнтези) " - читать интересную книгу автора

хохотом, то глубоко вздыхал, а то багровел и со смущением чесал пятерней в
затылке. Здесь, в Кутхемесе, его родном городе, его почитали как человека
рассудительного, справедливого и сильного, и никто не догадывался, как
тоскует этот солидный муж по молодым своим годам, как мечтает хоть раз ещё
подраться в кабаке, а потом поваляться с разбитой физиономией где-нибудь в
сточной канаве или под лавкой в казарме.
Узрев на пороге массивную фигуру Дигона, по старой привычке
отворившего дверь ногой, Хаврат захлебнулся и едва не лишился чувств от
изумления. Не может быть, чтобы Дигон, коего он вспоминал вот только что,
явился к нему на самом деле. Нет, это сон. Или бред. Или он не рассчитал
свои силы и выпил лишку.
- Дигон! - проревел он, с трудом выкарабкиваясь из глубокого кресла и
бросаясь навстречу гостю. - О-о-о!.. О-о-о!
- Прежде ты знал больше слов, - хмуро заметил аккериец, обходя
счастливого Хаврата и занимая его кресло.
- Дигон! - со слезой умиления сказал хозяин. Кажется, он и вправду
забыл все слова, кроме одного. - Дигон!
- Вино осталось? - осведомился аккериец, с неудовольствием обозревая
полдюжины пустых бутылей на столе.
- А как же? - наконец вспомнил Хаврат ещё три слова. Поспешно усадив
девушку на кресло рядом с Волком, он упал на колени, поднял крышку подвала
и ловко спрыгнул вниз. Через пару мгновений из черного проема высунулась
его рука и поставила на пол две запыленных бутыли, потом исчезла и вновь
появилась ещё с двумя. Потом еще, и еще...
Пир начался с красного агранского, а продолжился белым багесским и
розовым герштунским. Воспоминания, как и вино, лились рекой. Говорил,
впрочем, один только Хаврат, за последние годы намолчавшийся вдоволь. Гость
слушал, пил, иной раз усмехался, иной раз хмурился, но так и не вскричал
подобно хозяину: "А помнишь?.." Конечно, он помнил все, только не привык
говорить об этом вслух. И девушка... Следовало бы не медлить, выспросить у
нее, кто она и чем прогневала жителей агранской деревушки, да пристроить её
где-нибудь здесь, в Кутхемесе - время не стояло на месте, не ждало, пока
Волк наговорится со старым другом и выпьет все его запасы. Лал Богини
Судеб - то, о чем он не хотел помнить - уезжал в дорожном мешке Леонардаса
все дальше и дальше...
Постепенно Хаврат терял нить воспоминаний, путал имена и времена, все
чаще наливал в свой кубок вина, и к ночи иссяк: рот его захлопнулся,
тяжелые руки упали на колени, голова опустилась.
Дигон перетащил тушу бывшего соратника на тахту. Тоска, охватившая
его вдруг, была сродни резкому северному ветру, от которого холодеет не
только тело, но и душа. На миг в глазах стало темно. Глухо, словно
загнанный зверь, рыкнув, аккериец замотал головой, отгоняя непонятные
ощущения, рвущие изнутри. Так ушедшая юность напоминала о себе, но он не
знал этого, не понимал.
Вино, вливаясь в глотку, гасило чувства; несколько вздохов спустя ему
показалось, что наоборот - разогрело, и сердце, такое большое и такое
спокойное, ныло, будто в ожидании чего-то странного, далекого и
неприятного. Но на то он и был аккерийцем, чтобы не давать воли душе. Зло
усмехнувшись, сжав кулаки, Дигон выплеснул остатки вина из бутыли в кубок,
выпил, и обратил взор на девушку.