"Олег Тaрутин. Печатное слово" - читать интересную книгу автора

издательство, мол, уже теребило, завтра, мол, и понесет. Я говорю:
раскладывайте пока, Адольф Трофимыч, по папкам экземпляры, а я наш
традиционный чаек организую. Это у нас с ним так заведено: пока я чай
завариваю, он деньги вынимает и кладет под угол машинки - меня чтоб не
смущать.
Я на кухне как пташка порхаю у плиты, и тут-вопль! "Это
хулиганство,-вопит,бандитизм!" И слышу, Урьев мой по столубац! Аж машинка
звякнула. Бросаюсь в комнату, а Адольф мой Трофимыч уперся кулачищами в
стол, багровый весь, уставился на меня и говорит: "Ничего, - говорит, -
Людмила Дмитриевна, нет отврачительней мелкой, злобной зависти дилетанта!"
И пошел месить кулаками по экземплярам, по экземплярам!
Батюшки-светы! Что стряслось? Чем я провинилась? Кидаюсь к столу,
хватаю текст-и шатаюсь, и в глазах у меня темнеет. Слушай, Ирка: весь текст
испещрен красным! Начиная с заголовка. В заголовке, например,-вставка после
слова "география": "а также арифметика, зоология и ботаника"! И других
вставок не счесть, к замечаний на полях, и вычеркиваний, я перечеркиваний
крест-накрест. Целые абзацы вымараны! Где ни глянь, где ни открой! Потом
уж, когда я часть текстч в одиночку разглядела да замечания прочитала, я
поняла, каково было Урьеву. Зато уж потом! "Жалкая неудачница!
Недоучка! Халтурщица!" Только что не матом. И я визжу. Не мои, визжу,
правки-вставки! Это же, визжу, не рукой сделано и не на машинке, это же
петит!
Запихал он в портфель свою рукопись, мои экземпляры, так пихал, что
часть листов мимо портфеля на пол попадала - не стал подбирать. "Я, -
кричит, - это всем сотрудникам покажу! Ни одна институтская рукопись не
попадет больше в ваши бандитские руки!" Дверью трах и был таков. С
деньгами, естественно... Ох, Ирина! Ползаю я по полу, реву белугой, собираю
листы и читаю эту красноту окаянную: "компиляция", "неряшливая компиляция",
"не извращай мысли гения", "отделяй кавычками чужие слова от своих", "выучи
географию Тверской губернии", "не возводи напраслины на предков", "эту
глупость сказал не Булгарин, а ты". .. И еще, и еще. Я уж хохотала потом,
хохотала, пока не обожгла меня мысль: что же это такое, боже мой? Может
быть, и мерещится эта краснота, и Адольфик не приходил, и нет на последней
странице трех печатей-овалов с тремя легендарными словами. .. Ох, молчу!
Приезжай скорее!
Алик, на которого все это не произвело никакого впечатления, вчера в
первом часу ночи заявился ко мне с коньяком и пылающим сердцем..."
Но мы опускаем сугубо интимную часть этого и без того длинного письма
машинистки Людмилы Стасевской.

Центрагалакт. Центр Центра.
IV Трапецоид, верх.

Его Высокосообразителыюсти, Главному Координатору Разведфлотов Тью,
центаврянину.
Копия
Его Высокопроницательности, Главному Ликвидатору Чрезвычайных
Обстоятельств, Мью, центаврянину.

РАПОРТ