"Уильям Теккерей. Картинки жизни и нравов" - читать интересную книгу автора

Хоторне и весельчаке Бобе Лоджике, - что за чудесная была компания! Когда
будущий исследователь нравов нашего времени будет читать эти страницы и
рассматривать рисунки в этих любопытных книжках, что он подумает об
обществе, обычаях и языке в консульство Планка? Коринфянами называли
законодателей мод, задававших тон в обществе времен Планка, предшественников
нынешних щеголей и франтов, людей блестящих, но, по правде говоря,
грубоватых. Имея привычку малость хватить через край в питейном заведении
Тома Крибба, коринфяне, бывало, отправлялись затем в обход пивных "учиться
жить", и когда они возвращались домой навеселе, их любимым занятием было
сбивать с ног несчастных стариков будочников, охранявших с фонарем в руке
улицы Рима в консульство Планка. Наши франты неумеренно предавались боксу и
были завсегдатаями гимнастического зала Джексона, где каждый из них держал
запас боксерских перчаток. Они гарцевали на породистых лошадях по аллеям
Хайд-парка, они не пропускали ни одного петушиного боя и были почетными
покровителями собачьих бегов и травли крыс. Помимо этих мужественных забав и
игривых развлечений, которых джентльмены ищут в среде "меньших братьев и
сестер", наши патриции иногда были не прочь провести время и в своей среде.
Какая чудесная картина: коринфянин Том танцует с коринфянкой Кэт в зале
Олмэка! Какое прелестное платье было на Кэт! С каким грациозным abandon
{Здесь: упоением (франц.).} эта парочка носилась в стремительном темпе
кадрили под восхищенными взорами стоявшей вокруг знати в расшитых мундирах и
фраках со звездами. Вы, конечно, можете увидеть все это и теперь на рисунках
в Британском музее или в книжном шкафу в какой-нибудь старой помещичьей
усадьбе. И вы сможете убедиться, что английские аристократы в 1820 году
действительно так танцевали, и развлекались, и занимались боксом, и пили в
заведении Тома Крибба, и сбивали с ног стражников. И нынешние дети,
обращаясь к старшим, могут спросить: "А правда, бабушка, что на тебе было
такое платье, когда ты танцевала у Олмэка? А тебе в нем не было холодно? А
дедушка, когда был молодым, убил много стражников? А он ходил пить джин в
воровские притоны? А он посещал петушиные бои и состязания в бокс, когда еще
не был женат на тебе? И он действительно говорил на этом странном
тарабарском наречии, на котором говорят люди в этой книге? Он очень
переменился. Теперь он такой степенный и почтенный джентльмен".
В правление вышеназванного консула, когда еще были живы наши деды, в
библиотеке у старого деревенского джентльмена хранились несколько пестрых
папок, полнехоньких карикатур от дедовских времен, еще задолго до того, как
перед Планком понесли ликторские прутья. Эти рисунки принадлежали перу
Гилрея, Банбери, Роуландсона, Вудворта и даже Джорджа Крукшенка - ибо Джордж
теперь уже ветеран, ведь он взялся за гравировальную иглу, когда был еще
ребенком. Он писал карикатуры на Бонапарта и взял немало у Гилрея, делая
первые детские шаги. Он тоже написал Людовика XVIII, примеряющего сапоги
Бонапарта. Джордж Крукшенк забавлял нашу публику, когда наше столетие еще
только перевалило за первый десяток.
В карикатурах, наклеенных на цветной картон и хранившихся в папках у
наших дедов, многое было недоступно нашему детскому пониманию. Бонапарт
изображался на них в виде свирепого карлика с выпученными глазами, в
огромной треуголке с трехцветным плюмажем и с кривой саблей, сочившейся
кровью, на боку, - сущее исчадие ада, чудовище разврата, изверг рода
человеческого. Джон Буль расправлялся с ним одним пинком в зад. И вообще на
этих картинках корсиканца били все, кому не лень: