"Уильям Теккерей. История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага" - читать интересную книгу автора

продолжала существовать, оставляя без внимания равно и добрую и дурную
молву. Она словно и не знала, какое восхищение и ненависть вызывает своим
совершенством; но спокойно шла своей дорогой: молилась богу, любила мужа и
сына, помогала ближним, исполняла свой долг.
Однако полной безупречности природа не терпит, даже и в женщине; она
наделяет нас духовными изъянами подобно тому, как насылает на нас головную
боль, недуги и смерть: без них наш мир остановился бы в своем движении, и
более того - не могли бы проявиться некоторые из лучших человеческих
качеств. Как боль выявляет или развивает стойкость и выдержку; трудности -
упорство; бедность - трудолюбие и находчивость; опасность - мужество; так и
некоторые добродетели, в свой черед, порождают пороки. Короче говоря, миссис
Пенденнис страдала тем самым пороком, который обнаружили в ней мисс Пайбус и
мисс Пирс, а именно гордостью, предметом коей была, впрочем, не столько она
сама, сколько ее близкие. О мистере Пенденнисе (весьма достойном человечке,
но не лучше многих и многих других) она говорила с благоговением, точно он
был папой Римским на престоле, а она - кардиналом с кадильницей,
преклоняющим перед ним колена. Майора она почитала неким рыцарем без страха
и упрека; а что касается до сына ее Артура, то его она просто боготворила,
причем юный этот сорванец принимал ее обожание почти столь же спокойно, как
статуя святого Петра в римском соборе принимает восторги верующих католиков,
лобызающих носок ее ноги.
Такое идолопоклонство этой доброй, но заблуждающейся женщины явилось
причиной многих несчастий для молодого человека, героя настоящей повести, а
посему о нем и следовало упомянуть с самого начала.
Однокашники Артура Пенденниса по школе Серых монахов вспоминают, что
мальчиком он особенно не выделялся ни как тупица, ни как грамотей. Он ни
разу не раскрыл учебника, кроме как на уроках, но зато с жадностью поглощал
все романы, пьесы и стихи, какие только мог раздобыть. Его ни разу не секли,
но избегнул он этого только чудом. Когда были у него деньги, он щедро тратил
их на сласти для себя и своих друзей; был случай, когда он за один день из
десяти полученных им шиллингов спустил девять шиллингов и шесть пенсов.
Когда денег у него не бывало, он жил в долг. Когда не у кого было взять в
долг, обходился и так и не вешал носа. Известен случай, когда он, не
сморгнув, дал себя избить, вступившись за товарища; но, получив пинка, пусть
даже легкого, от друга, он ревел во весь голос. Драться он терпеть не мог с
самых ранних лет, как, впрочем, не терпел и физику, и греческую грамматику,
и прочее, что требовало напряжения его сил, и занимался всем этим только в
случае крайней необходимости. Он почти никогда не лгал и никогда не обижал
маленьких. Тем из учителей или старших мальчиков, которые были к нему добры,
он платил по-детски горячей любовью. И хотя, когда он не знал Горация или не
мог перевести кусок из греческой трагедии, почтенный директор уверял, что
этот Пенденнис - позор для всей школы, что ему уготовано разорение в этой
жизни и проклятие за гробом; что своим разнузданным поведением он доведет
почтенного своего отца до нищеты, а мать - до бесславной могилы, и прочее
тому подобное, - однако директор награждал такими комплиментами почти всех
воспитанников своего заведения (из стен коего не вышло больше обычного числа
грабителей и карманников), так что маленький Пен, вначале сильно смущенный и
напуганный этими обвинениями, мало-помалу к ним привык; и в самом деле, он
до сего дня не умертвил своих родителей и не совершил никаких иных
преступлений, стоивших того, чтобы отправить его в каторгу или на виселицу.