"Уильям Теккерей. История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага" - читать интересную книгу автора

Очень смешно, оставайся, право слово!
Пен заглянул в афишку: у него мелькнула надежда, что фамилия Фодерднгэй
затерялась где-нибудь в перечне актеров, занятых в водевиле, но там ее не
было. Значит, пора уходить. Когда еще он доберется домой. Он стиснул руку
Фокера. Пытался что-то сказать, но не мог. Он вышел из театра и как
заведенный шагал по улицам, долго или нет - он и сам не знал; потом зашел к
"Джорджу", сел на лошадь и поехал домой, и когда он въезжал во двор, часы в
Клеверинге пробили час ночи. Хозяйка Фэрокса, возможно, еще не спала, но она
только слышала, как Пен пробежал по коридору, прежде чем кинуться в постель
и с головой укрыться одеялом.
Не в привычках Пена было проводить бессонные ночи, он и тут немедля
уснул крепким сном. Даже и не в столь молодые годы, и под бременем великого
множества забот и неотвязных мыслей, человек - будь то по привычке, или от
усталости, или усилием воли - сначала засыпает и успевает немного отдохнуть
к приходу тревоги. Но вскоре она является и, толкнув его в плечо, говорит:
"Хватит лениться, милейший; просыпайся, давай поговорим". Бедный маленький
Пен, что бы ни ждало его в будущем, еще не дошел до такого состояния; он
спал долго и крепко, проснулся лишь ранним утром, когда в роще за окнами его
спальни уже расшумелись грачи; едва он открыл глаза, как милый образ возник
перед его внутренним взором. "Дорогой мой мальчик, - слышал он нежный голос,
- ты сладко спал, я не хотела тебя будить; но я все время стояла у твоего
изголовья, и тебе от меня не уйти. Я - любовь! Я несу с собой страсть и
лихорадку; неистовые порывы, нестерпимое желание, ненасытное томление и
жажду. Уже много дней как до меня доносятся твои призывы; и вот я пришла".
Устрашил ли Пена этот голос? Как бы не так. Он не заглядывал в будущее,
а пока мог отдаться во власть сладостных грез. И так же как за три года до
того, получив от отца в подарок золотые часы по случаю перехода в старший
класс, мальчик, едва проснувшись, вытаскивал их из-под подушки и
разглядывал, без конца протирал тряпочкой, или, забившись в укромный уголок,
слушал, как они тикают, - так и юноша упивался новой забавой: проверял ее
сохранность в кармане жилета; заводил по вечерам, а утром, чуть пробудившись
от сна, ощупывал и не мог на нее налюбоваться. (К слову сказать, эти первые
его часы, хоть и ярко блестели, но сработаны были плохо, они то убегали
вперед, то отставали, они вечно портились. И Пен убрал их в ящик и на время
забыл о них, а потом обменял на более надежные.)
Пену казалось, что со вчерашнего дня он сделался старше на много лет.
Теперь сомнений быть не могло: он был влюблен как лучший герой лучшего из
прочитанных им романов. Самым безапелляционным тоном он велел Джону подать
воды для бритья. Он оделся по-праздничному и, величественно спустившись к
завтраку, снисходительно поздоровался с матерью и маленькой Лорой; эта
последняя уже часа два как разыгрывала экзерсисы на фортепьянах, а когда Пен
прочитал молитву (не услышав из нее ни единого слова), подивилась, какой он
нарядный, и просила рассказать, про что была пьеса.
Пен рассмеялся и не пожелал рассказать Лоре, про что была пьеса.
Незачем ей об этом знать. Тогда она спросила, почему он надел свой красивый
новый жилет и такую прекрасную булавку.
Пен покраснел и рассказал матери, что школьный товарищ, с которым он
обедал в Чаттерисе, занимается в Бэймуте с репетитором, очень ученым
человеком; и так как он тоже поступит в университет, а в Бэймуте готовятся к
экзаменам несколько молодых людей, то ему хочется... съездить туда и... и