"Николай Дмитриевич Телешов. Елка Митрича (Из цикла "Переселенцы")" - читать интересную книгу автора

- Знаю, что тятька... А имя-то у него есть? Ну, к примеру, Петров или
Сидоров, или, там, Голубев, Касаткин?
Как звать-то его?
- Тятька.
Привычный к таким ответам, Митрич вздыхал и, махнув рукою, более не
допытывался.
- Родителей-то знать, потерял, дурачок? - говорил он, гладя ребенка по
голове. - А ты кто такой? - обращался он к другому ребенку. - Где твой
отец?
- Помер.
- Помер? Ну, вечная ему память! А мать куда девалась?
- Померла.
- Тоже померла?
Митрич разводил руками и, собирая таких сирот, отводил их к
переселенческому чиновнику. Тот тоже допрашивал и тоже пожимал плечами.
У одних родители умерли, у других ушли неизвестно куда, и вот таких
детей на эту зиму набралось у Митрича восемь человек, один другого меньше.
Куда их девать?
Кто они? Откуда пришли? Никто этого не знал.
"Божьи дети!" - называл их Митрич.
Им отвели один из домов, самый маленький. Там они жили, и там затеял
Митрич устроить им ради праздника елку, какую он видывал у богатых людей.
"Сказано, сделаю - и сделаю! - думал он, идя по двору. - Пускай сиротки
порадуются! Такую потеху сочиню, что весь век Митрича не забудут!"


III


Прежде всего он отправился к церковному старосте.
- Так и так, Никита Назарыч, я к вам с усерднейшей просьбой. Не
откажите доброму делу.
- Что такое?
- Прикажите выдать горсточку огарков... самых ма
хоньких... Потому как сироты... ни отца, ни матери... Я, стало быть,
сторож переселенский... Восемь сироток осталось... Так вот, Никита
Назарыч, одолжите горсточку.
- На что тебе огарки?
- Удовольствие хочется сделать... Елку зажечь, вроде как у путных людей.
Староста поглядел на Митрича и с укором покачал головой.
- Ты что, старик, из ума, что ли, выжил? - проговорил он, продолжая
качать головой. - Ах, старина, старина! Свечи-то небось перед иконами
горели, а тебе их на глупости дать?
- Ведь огарочки, Никита Назарыч...
- Ступай, ступай! - махнул рукою староста. - И как тебе в голову такая
дурь пришла, удивляюсь!
Митрич как подошел с улыбкой, так с улыбкой же и отошел, но только ему
было очень обидно. Было еще и неловко перед церковным сторожем, свидетелем
неудачи, таким же, как и он, старым солдатом, который теперь глядел на
него с усмешкой и, казалось, думал: "Что?