"Николай Дмитриевич Телешов. О трех юношах (Из цикла "Легенды")" - читать интересную книгу автора

остановились и сошли с коней.
Перед нами высилась крутая трехглавая гора, на вершину которой нам
предстояло подняться.
- Как-то мы доберемся, - сказал я, глядя на кручу.
Сидя на корточках и привалившись к забору сторожки.
Халим закуривал и только тогда ответил, когда уже пустил на ветер
первый клуб дыма.
- Чего ж не добраться - на то человеку и ум дан, чтобы он знал, когда,
что и как делать, - загадочно проговорил он, щурясь на вершину.
Я стал ходить взад и вперед возле лошадей, разминая уставшие ноги, а
Халим все сидел, курил и что-то обдумывал. Наконец, он спросил меня, что
стал бы я делать, если б царь ейазал мне: или я отрублю тебе голову, или
ты достанешь мне Коня необыкновенной масти - ни вороной, ни белой, ни
серой, ни рыжей, ни караковой, ни гнедой, ни чалой, ни буланой, ни пегой,
ни саврасой и ни одной из тех, какие существуют на свете.
- И красить чтобы нельзя! - строго подтвердил Халим.
Я сознался, что при таких условиях мне пришлось бы остаться без головы.
Халим усмехнулся.
- А я бы вот как сделал, - проговорил он с укором, - я послал бы
сказать, что конь у меня готов и чтоб за ним прислали, только не в
понедельник, не во вторник, не в среду, не в четверг, не в пятницу, не в
субботу, не воскресенье, а в любой другой день, когда будет угодно.
И Халим засмеялся мелким хитрым смехом и глядел на меня восторженными
глазами не то победоносно, не то вопросительно.


II


Далее дорога шла уже круто в гору, направляясь ломаной линией то вправо
по косогору, то влево, то опять вправо, но все выше и выше над долиною.
Вскоре мы опять въехали в лес, которым оброс, как щетиной, Бештау.
Начало опять темнеть, и через четверть часа, когда луну закрыло облако, мы
перестали уже видеть что-либо, кроме слабых очертаний лошадиной головы, к
которой я плотно прижимался, спасаясь от веток, бивших меня по бокам и
фуражке.
Лошади тяжело дышали, осторожно и медленно ступая по крутизне; из-под
ног их сыпались мелкие камешки, с шумом катясь куда-то в овраг.
- Халим! - то и дело окликал я своего спутника, затерявшегося во мраке.
Я ничего не видел. Перед глазами стояла тьма, и только по сторонам,
точно разбросанный фосфор, зелеными искрами блестели тысячи светляков.
Луна, на минуту выглянув из-за тучи, осветила вдруг черную пропасть вправо
от нашей тропинки, по которой осторожно пробирались лошади, да влево -
страшную чащу мелкого, мрачного и кривого леса.
Проехали и этот лес и снова очутились на лужайке. Она была маленькая,
на половине горы. Книзу от нас сбегали овраги, а вверх змеилась дорожка,
опять так же - ломаной линией, до самой вершины.
Ветер усиливался с каждой минутой. Резче и яростней нападал он на нас,
точно не хотел пускать выше. Его порывы немного сдерживал еще правый конус
горы; но когда мы поднялись на площадку, совершенно открытую, ветер завыл