"Майк Телвелл. Корни травы " - читать интересную книгу автора

обижаться.
Айван вскочил, с трудом подбирая слова, задыхаясь от чувства
несправедливости. Его гнев был направлен на Джо Бека, который отвечал ему
улыбкой терпимости.
-Это неправильно!... Вы коварный человек. Это несправедливо.
-Ай, сынок, - ответил Джо Бек. - Сам все узнаешь, когда подрастешь.
Будь ты королем или отцом, ты бы взглянул на все по-другому.
Справедливость - вещь не простая, а кривая и извилистая, запутанная. Она
крутится, изгибается, гнется в три погибели, - он сопровождал свои слова
сложным движением курительной трубки, - пока не дойдет туда, куда ей
положено.
-Садись и уйми свой пыл, молодой бвай, это всего лишь история, - сказал
другой мужчина.
Устыдившись своего порыва, но все еще с клокочущим от гнева сердцем
Айван сел. Он схватил початок кукурузы и принялся бешено его грызть, низко
опустив голову и стараясь ни на кого не смотреть. Где же здесь
справедливость? Разве понравилось бы самому Джо Беку - этому старому ибо,
краснорожему увальню, - если бы он сам поймал буйвола, а люди бы так с ним
обошлись? Ах, если бы старший брат вернулся к ним ночью и сжег весь их
городишко, как Самсон - посевы филистимлян! Во всяком случае, размышлял
Айван в ярости, ему не по душе эти обряды очищения: слишком много женщин и
детей и пустой болтовни. Конечно, будь это обряд копания, никто бы не
согласился с таким решением. Но ведь копание - обряд настоящих мужчин, когда
новую землю расчищают и вспахивают руками. Никаких тебе женщин, детей и
стариков, только сильные молодые мужчины, те, что умеют как следует
работать, Айван вспомнил, что участок под новую ферму мисс Аманды расчищали
два дня. Мужчины собрались рано, они принесли с собой мачете и тяжелые вилы
и выстроились в ряд, голые по пояс, так что их мускулистые торсы блестели на
солнце; черные мужчины с могучими руками, гордые своей силой и способностью
выполнять самую тяжелую физическую работу под безжалостно палящим солнцем и
петь дерзко-вызывающие песни, подстегивая себя в процессе труда. Айван
вспоминал их возбуждение, когда они собирались, поддразнивая друг друга во
время осмотра, казалось бы, непроходимой зеленой стены джунглей, которой
предстояло пасть под ударами мачете. Они встали плечом к плечу, предводитель
запел песню, и его баритон эхом прокатился по долине. Песню подхватил хор
голосов, заблестели на солнце клинки, и мужчины пошли на зеленую стену.

Я скажу: По оврагам по лощинам скачет,
По оврагам по лощинам, ха!
Я скажу: по оврагам по лощинам скачет,
По оврагам по лощинам, ха!
Ты ногу сломаешь, ты споткнешься и...
По опрагам по лощинам, ха!
Ты споткнешься, упадешь и сломаешь шею
По оврагам по лощинам, ха!
Ты сломаешь шею и к чертям поскачешь
По оврагам по лощинам, ха!

Непрерывный ритм рабочих песен, песен мужчин, непристойных и
агрессивных, звучал под свист серебряных мачете, и завывающий хор обрывался