"Владимир Тендряков. Находка" - читать интересную книгу автора

из рек, попряталась в глубину, давно на полях киснут зеленя озимых, уже пять
раз выпадал снег и каждый раз сходил, оставляя после себя слякоть на
дорогах. Озера стоят черные, при виде их зябнет спина.
Трофим шел на весельной лодке от деревни к деревне, ночевал в избах,
прислушивался, а чтоб навести на разговор, сам охотно рассказывал, как нес
младенца. Его слушали, охали, любопытствовали, судили мать-злодейку, но
ничего путного не сообщали - рады бы, да не знали.
Он добирался до очередной деревушки Бобыли, запозднился, наливалась
ночь над черной водой, недалекий берег расплывался и начинал смахивать на
застывшую тучу. Картаво вскрикивали уключины, падали весла, наводили тугую
нефтянистую волну, и гребни этой волны улавливали мутноватый отсвет
сумрачного неба. И казалось, все живое вымерло вокруг и весь мир с
деревеньками, с мокрыми лесами, с людьми, с лесной живностью залило
бездонное озеро.
И в Трофима, как это часто случалось в последнее время, вползла зверем
тоска, хоть бросай весла и кричи криком. Один на свете - безродный,
несогретый, никому не нужный, один, и нет надежды, что найдешь кого-то. Уже
близка старость, в его годы любой человек сидит, как в шубе, внутри семьи -
дети, которых когда-то носил на руках, внуки, лезущие на колени. Ничего!
Голый, зябнущий, источенный злобой. Все эти годы злоба идет по пятам. Вот и
сейчас сбежал из дому, ищет... А вдуматься - что ищет?
Вскрикивают уключины, всхлипывают весла, лодка режет жирную воду, везет
его в незнакомую деревню, к незнакомым людям. И он будет считать удачей,
если найдет, если растопчет ту, что ищет, и ему кажется, что от этого ему
станет легче.
В стороне от берега, на воде теплился огонек. Единственная светлая
точка в мокрой темени - деревня-то далеко, светящихся окон не видно,-
единственная на весь обступивший мир, дрожащая, неверная, ласково зовущая к
себе. И правое весло само собой налегло сильней, само собой нос лодки
нацелился на огонек.
Огонь на воде, огонь среди озера, где не бывало и нет никаких бакенов,
мог означать только одно - "лучат рыбу".
Поздней осенью, вплоть до ледостава, в холодной воде рыбы дремлют. В
эту пору у них на время остывает неумеренная жажда к жизни - не рыщут с
прежней энергией, кого бы сожрать, не прячутся, чтобы не быть сожранными, не
увиваются возле самок - "трошки тупеют", как говорят в деревнях. Рыбаки на
нос лодки устанавливают из железного листа жаровню, разводят на ней огонь,
берут длинную острогу. Костер освещает воду, она, в темноте
нефтянисто-черная, при отсветах пламени хотя и скупо, но открывает секреты -
шевелящиеся водоросли, затонувшую корягу и наконец обморочно застывшую в
скупой пестрой расцветке щуку. Тогда вскидывай острогу и не промахнись... И
в этой ловле были свои прославленные мастера добытчики.
Но "лучить рыбу" запрещалось, хотя и не очень строжились - проступок не
из больших. Однако Трофим ехал сейчас не для того, чтобы схватить кого-то за
шиворот, а чтоб согреться у живой души.
На вскрученных волнах, на мокрых лопастях весел, в каплях воды,
срывающихся с них, засверкали горячие и веселые отблески костра. Казалось,
костер горит прямо на воде, отбрасывая длинную тень в одну сторону. Эта тень
была дубасом, лодкой-долбленкой, не всякий-то с такой справится, а уж тем
более не решится на ней гулять ночью по озеру.