"Владимир Тендряков. Люди или нелюди" - читать интересную книгу автора

и насаждали здесь черное царство. Зато теперь пришло время и революционные
массы спросят с них.
А в это время на эстраду, освещенную ярким светом ламп, вышли молодые
ребята с ремнями в руках и принялись самозабвенно хлестать упавших. Те
поднимались, снова падали, фигуры "революционеров" прыгали вокруг них,
пряжки ремней поблескивали в лучах света, а возбужденная толпа, требуя
смерти, скандировала:
- Ша! Ша! Ша!" (- Смерть! (китайск.))

Все это происходило в том самом Педагогическом университете, где я
пережил одни из самых светлых минут своей жизни.

6

Едва ли не всю жизнь меня отравляла загадка дяди Паши и Якушина. Учился
в институте, спорил до хрипоты о судьбах человечества, читал умные,
выстраданные книги, ездил по стране, сам стал писать книги и всегда помнил
рвущийся крик Вилли.
Были же добры в землянке эти дядя Паша с Якушиным. Что за нужда им
притворяться. "Душевный человек Вилли..." И: "Братцы! Воду! Живьем его!"
Доброта и лютая жестокость - как это может находиться в одной шкуре?
Когда дядя Паша и Якушин были сами собой - в землянке или у колодца?
Кто они, собственно, - люди или нелюди?!
Там, у колодца, озверела целая толпа. И невольно припоминаешь годы,
когда едва ли не весь наш народ вопил в исступлении: "Требуем высшей меры
наказания презренным выродкам, врагам народа!" Требуем смерти, жаждем крови!
Нет, нет! Дядя Паша и Якушин - не случайное уродство, к ним применимо
избитое выражение "типичные представители".
По капле воды можно судить о химическом составе океана. Того океана,
который зовется Великим Русским народом, за которым всеми признается широта
и доброта души!
Я горжусь своим народом, он дал миру Герцена и Льва Толстого,
Достоевского и Чехова - великих человеколюбцев. И вот теперь впору задать
себе вопрос: мой народ, частицей которого я являюсь, - люди или нелюди?!
Как тут не отчаиваться, не сходить с ума!
Подозреваю: такой же вопрос может задать любой и каждый человек на
планете о своем народе.

7

В Кремлевском зале шел III съезд советских писателей. Выступал сам
Хрущев, учил писателей, как надо писать и о чем писать.
Рядом со мной сидел сотрудник отдела культуры ЦК Игорь Черноуцан и
растерянно крутил головой.
- Ни одного слова. Ну, ни одного...
Как и положено, выступление было заранее запланировано и подготовлено.
Сейчас Черноуцан слушал своего высокого хозяина, изумленно крутил головой и
тихо сетовал - ни слова из написанного Хрущев не произносит, вдохновенно
импровизирует. И куда только его не заносит, даже в поэзию. Вспомнил
неожиданно некого Махотько, шахтера, писавшего стихи в отдаленные времена