"Владимир Тендряков. Донна Анна" - читать интересную книгу автора

лихорадило - грохот короткой очереди, запоздалый звон выплюнутой гильзы.
Мохнатов соскользнул со своего насеста, с неестественно серьезным и
строгим выражением в широко распахнутых светлых глазах сделал шаг вперед и
словно сломался, упал на колени, боднул головой глинистое крошево под
кирзовыми сапогами Галчевского.
И тут я увидел связного Васю Зяблика, только что подбежавшего своей
сутуловатой трусцой из глубины траншеи. Деревенское губастое лицо парня было
сейчас каким-то непривычно чеканным; в глазах появилась мохнатовская
родниковая пустота. Вася Зяблик спускал с плеча свой автомат.
Галчевский рывком нагнулся к Мохнатову и так же порывисто разогнулся,
вскинул над каской широкоствольный пистолет-ракетницу.
А Вася Зяблик подымал на него автомат...
Галчевский выстрелил, выплеснулся тугой, перекрученный дым, в синеве
неба повисла марганцево-прозрачная капля.
- Р-р-ро-та!! - закричал Галчевский рыдающе и, весь перекрутившись,
выбросился наверх.
Вася Зяблик держал автомат на весу...
Подавились работавшие на флангах пулеметы, замерли окопы.
- Р-р-ро-та!!
Галчевский стоял на бруствере немыслимо долговязый - огромные кирзовые
сапожищи рядом, дотянись рукой, а маленькая голова, упрятанная в каску,
далеко в поднебесье. А еще дальше - в засасывающей синеве - вишневая
переливчатая капля.
А из траншеи завороженно следил за ним Вася Зяблик с автоматом на
изготовку, с чужим вдохновенным лицом.
- Слу-уша-ай мою команду! За-а р-ро-оди-ну! За-а Ста-али-и...
До поднебесья долговязая, нескладная фигура качнулась и исчезла.
- Ур-ра-а!!!
Не слухом, а всем телом, кожей, костями я ощутил через землю суету
окопов - шевеление, сопение солдат, лезущих вверх из земли к небу.
- Р-ра-а-а!!
Вася Зяблик вдруг засуетился, губастое лицо сразу же утратило опасную
чеканность, стало просто озабоченным. Он торопливо выскочил на бруствер, на
какой-то миг закрыл от меня полнеба, сутуловатый, устремленный вперед,
непривычно могучий... И словно провалился сквозь землю.
- Р-ра-а-а!!
Тускло-серая, ржавая степь, покатая, словно школьная карта. В ее
неторопливом, упрямом устремлении к небу есть что-то щемяще жалкое,
обожженная, неопрятная, тянется к непорочно чистому, недоступно высокому -
нищета, мечтающая о величии.
Наверное, потому, что сама степь слишком уж велика и просторна, люди в
ее бесконечности кажутся слишком вялыми, не спешат, устало бредут к синему
небу. Бредут и подбадривают себя натужным, неуверенным криком:
- Р-раааа-а!
Среди паломников, бредущих к синему небу, возник грязно-желтый ватный
ком...
- А-аааа!.. - И смолкло.
Тугой взрыв мягко ударил мне в лицо. Ватный ком распался, поплыл над
рыжей, тусклой землей, задевая рассыпанных людей нечистой дымной бородой.
Далекое небо, перекрывающее неопрятную степь, в нескольких местах треснуло,