"Владимир Тендряков. Донна Анна" - читать интересную книгу автора

из него полилось: тррат-тат-та-та-та! В степи началось кружение, столь же
дремотно-вялое, бестолковое... Еще взрыв, еще! Грязно-серые бороды...
И колыхнулся окоп, и вспучилась дыбом земля, закрыла от меня степь,
людей, дымчатые бороды. Траншею залихорадило. Седой дым, жирный дым, живой,
свивающийся, пухнущий, и сквозь него острыми потоками текущая вверх земля.
Солнце начало играть в прятки - то скрывалось в дыму, то весело выглядывало.
Тягуче запели вокруг осколки. Черствый град глинистых комьев забарабанил по
брустверу, по пыльным кустикам жалкой полыни, по моим плечам...
Меня тянули сзади за ногу:
- Младший сержант!.. Младший...
На землистом лице Небабы распахнутые, выбеленные небом глаза. Только на
дне траншеи я осознал, что случилось: немецкая артиллерия перекрыла путь
тем, кто пытался бежать обратно. Стена напичканного осколками дыма, стена
вздыбленной земли - не пробьешься...
А солнце играло в прятки, то светило, то скрывалось.
Комья земли еще продолжали падать - редкий, усталый град со знойного
безоблачного неба. В воздухе раздался то ли назойливый звон, то ли
вкрадчивый свист. Я не сразу понял, что это звенит у меня в ушах. От тишины.
Вспомнил о телефоне - заземление-то выдернуто! Всадил привязанный к
проводу ржавый штык.
- "Клевер"! "Клевер"!
Немота, незримое четвертое измерение, где помещались "Клевер", "Колос",
"Лютик", "Ландыш", исчезло - глухая стенка.
И Небаба деловито натянул на голову каску. Он всегда надевал каску,
прежде чем выбраться из окопа на линию. Его очередь "гулять".
Мелькнули надо мной в небе ботинки с обмотками. В ушах серебряный
тонкий звон, тоскуют летящие в высоте пули, где-то ухнул взрыв, сухой,
трескучий, - значит, мина, не снаряд. Тишина. Боже мой, какая тишина!
Только тут я вдруг осознал, что я один... Совсем один во всех окопах.
Минут десять тому назад здесь было сто с лишним человек, может, даже
двести... Лежат в степи, далеко от меня. Один на все окопы, один перед лицом
немцев. Я - маленький, слабый, еще никогда ни в кого не выстреливший, никого
не убивший, умеющий лишь сматывать и разматывать катушки с кабелем, кричать
в телефонную трубку. И до чего это странно, что я, мирный и слабый, один
перед грозным противником, запугавшим всю незнакомую мне Европу. Я даже не
испытывал от этого ужаса, только коченеющую, мертвящую тоску. Один...
Есть еще рядом он... Я успел забыть о нем. Он лежит в своем
командирском тупичке, на дне, скрючившись, подтянув под живот колени,
уткнувшись спутанными волосами в землю, правая рука неестественно выломлена,
на боку зияет расстегнутая кобура, а вороненый пистолет валяется сзади,
возле его нечищеных сапог. Так давно он упал под автоматной очередью, что я
уже успел забыть о его смерти.
Тишина. Звон серебряных колокольчиков, кожей ощущаю тянущиеся во все
стороны пустые, бессмысленные, мертвые ямы.
- "Клевер"! "Клевер"!..
Молчит "Клевер", нет надежды избавиться от одиночества. И я люто
позавидовал Небабе. Опять ему повезло! Он тоже один, но не в пустых окопах -
в привычной обстановке. Телефонист, выскочивший на неисправную линию, всегда
один на один с войной. Нормально.
И раздался звук шагов, шорох одежды. Я ужаленно обернулся: расползшаяся