"Владимир Тендряков. Донна Анна" - читать интересную книгу автора

пилотка, пряжка брезентового ремня на боку, полосатое от грязи лицо,
утомленное и бесконечно унылое, - пулеметчик Гаврилов.
Господи! Какой он родной!
Я не могу прийти в себя, а он скребет небритую щеку, морщится, буднично
спрашивает:
- Может, нам всем в одно место стянуться?
- Ты... Ты не ходил в атаку?
Гаврилов поглядел на меня с тусклым удивлением, скривил спеченные губы.
- А ты?
- Я ж привязан... к телефону.
- А я к станковому... С "максимкой" не побежишь... А ручные
пулеметчики - те все... - Гаврилов горестно высморкался. - На левом фланге у
Дежкина тоже станковый пулемет. Как и мы - два человека.
Как мало надо для счастья. Я не один - и я ликую, в душе, разумеется.
- От всей роты - пятеро...
- Шестеро, - бодро поправляю я. - Небаба мой выскочил на порыв.
- Прощупай давай, может, он уже того...
- "Клевер"! "Клевер"! Нету. А что-то долго. Далеко, видно, обрыв.
Гаврилов уселся возле меня, но сразу же поспешно встал, перешел на
другое место. Он увидел в тупичке лейтенанта Мохнатова, бодающего
простоволосой головой землю.
- У меня Петька Губин, второй номер, тоже с ума помаленьку сходит.
Молитвы вслух читает: "Спаси, господи, люди твоя..." А может, все люди на
земле сбесились, Петька-то из нас самый нормальный? - Гаврилов помолчал,
подолбил каблуком ямку. - "Спаси, господи, люди твоя..." А из пулемета
играет. Там тоже ведь не чурки падают. - Снова помолчал и с тоскливым, злым
убеждением закончил: - Смирным жить на земле нельзя!
В стороне в траншею посыпалась земля, донесся влажный всхлип, и кто-то
черный, взлохмаченный бескостно свалился вниз, дернулся, поерзал и затих.
Доносилось только тяжелое, со всхлипами дыхание.
Гаврилов медленно-медленно поднялся, вздохнул:
- Оттуда.
Поднялся и я.
Он натужно, со всхлипами дышал, лопатки двигались под бурой
гимнастеркой, немолодая, в морщинах коричневая шея.
- Эй, милок, ты ранен? - спросил Гаврилов.
Гость оттуда с усилием пошевелился, сел - черное лицо, яркие, почти
обжигающие белки глаз, синие бескровные губы. Разлепив губы, сказал с
влажным хрипом:
- Не знаю.
- Кто еще остался там живой?
- Не знаю.
- Может, ранен кто - вытащить?
- Не знаю.
Однако мучительно задумался, на пятнистом лбу проступила тугая вена,
заговорил:
- Взводного нашего видел... Дежкина... Ползет, а ног-то нету. Ползет, а
в лице-то ни кровиночки... Дайте пить, братцы.
Но тут я увидел еще одного - вынырнул в глубине траншеи из-за поворота,
захромал к нам. По сутуловатой осаночке узнал - Вася Зяблик. Он вел себя