"Владимир Тендряков. Чудотворная" - читать интересную книгу автора6 Утром Родька, как всегда, собирался в школу: завязал книги и тетрадки в старый мамкин платок, надел пионерский галстук и, долго слюнявя ладони, разлаживал мятые концы на груди (вчера после школы весь день таскал его скомканным в кармане), потом метнулся к столу: - Давай, бабушка, есть. Не то опоздаю. Бабка, вместо того чтобы проворчать обычное: "Успеешь еще натрескаться..." - разогнулась у печки, ушла за переборку, быстро вернулась, пряча что-то в вытянутом кулаке. - Ну-ка, дитятко... - позвала она. Родька с подозрением покосился на ее осторожно сжатый, словно державший в себе горсть живых тараканов, кулак. - Вот одень, золотце, на доброе здоровье. Хватит уж нехристем-то бегать. Перед Родькиным носом закачался на толстой шелковой нитке маленький медный крестик. Родька с минуту отупело моргал, потом залился краской от шеи до кончиков ушей, втянул голову в плечи. - Еще чего выдумала? На кой мне... - Нельзя, родненький, ты теперь у бога на примете. Не мне, небось, не бабке Жеребихе чудотворная открылась. И не выдумывай, ягодка, господа-то гневить непослушанием. Ну-кося, на тебя с молитвою... Родька еще больше съежился, отступил назад: - Не одену. грачихинской желтизной глаза блеснули затравленно. - Ну, чего козлом прыгаешь? - Умру - не одену! Ребята узнают - начисто засмеют. - Чего ради хвалиться тебе перед ними? Каждый всяк по себе живет, всяк свою душу спасает. Храни себе потаенно и радуйся. Вошла мать в туго повязанном платке, старые сапоги забрызганы грязью, видно, только что с бороньбы или от парников - вся розовая от быстрой ходьбы по славному утреннему холодку, в прищуре глаз под белесой занавесочкой ресниц - доброта: - Опять с бабушкой не поладил? Родька бросился к ней: - Мам, скажи, чтоб не одевала. На кой мне крест. Что я, старуха?.. Узнают вот в школе... Мать нерешительно отвела глаза от бабки: - А может, и вправду не одевать? Сама знаешь: в школе не похвалят. Бабка разогнулась, подобрала губы, сжала в коричневый кулак крестик. - Оберегаешь все? Ты ему душу сбереги. Гнев-то божий, чай, пострашнее, чем учительша вымочку даст. - Не гневался же, мать, господь на него до сих пор. Даже милостью своей отметил. - Ой, Варька, подумай: милость эта не остережение ли? Пока Родька ходил без отлички, ему все прощалось. А ныне просто срам парню креста на шее не носить. Мать сдавалась: |
|
|