"Уильям Тенн. Таки у нас на Венере есть рабби!" - читать интересную книгу автора

вокруг бронштейнистско-троцкистской резолюции, направленной против Союза
Советской Уганды и Родезии. Затем нам пришлось выслушать часовую дискуссию
о том, что само существование шестиэтажной статуи Хуана Кревея в
Буэнос-Айресе есть тягчайшее оскорбление для каждого еврея, и,
следовательно, все мы должны бойкотировать аргентинские товары, пока статую
не уберут. Я был согласен с тем, что сказал председатель, когда сумел
перекричать шум. "Мы не можем позволить себе отвлекаться на столь старые
преступления, на столь постоянные оскорбления. Иначе с чего нам начать и
где остановиться?"

Наконец после традиционных еврейских прелиминарий добрались до конкретной
проблемы первой сессии: аккредитации делегатов. И застряли. Застряли и
смешались, как кусочки лапши в омлете с лапшой.

Бульбы. Три из моей ванной, три из ванной Макса Гуттенплана - вся делегация
с Ригеля-4.

- Относительно документов вопросов нет, - сообщает Мандатная комиссия. - Их
документы в порядке, и бульбы считаются делегатами. Другое дело, что они не
могут быть евреями.

- А почему это мы не можем быть евреями? - желают знать бульбы.

И здесь мне пришлось встать и посмотреть хорошенько. Я не мог поверить
своим глазам. Потому что представьте, кто был их переводчиком? Не кто иной,
как мой сын, мой кадиш, мой Аарон Давид. Собственной персоной.

- Почему вы не можете быть евреями? Потому, - объясняет председатель
Мандатной комиссии, причмокивая мокрыми губами, - что евреи могут быть
такими и могут быть сякими. Но прежде всего они должны быть людьми.

- Будьте любезны указать нам, - просят бульбы через моего сына-переводчика,
- где это сказано и в какой книге, что евреи обязаны быть людьми. Назовите
авторитетный источник, приведите цитату.

На этом месте подходит заместитель председателя и извиняется перед
председателем комиссии. Заместитель Председателя принадлежит к типу ученых
мужей, когорые получают высокие степени и награды.

- Вы меня простите, - вступает он, - но вы выражаетесь не совсем ясно. На
самом деле все просто. - Он поворачивается к бульбам: - Тот не может быть
евреем, кто не рожден еврейской матерью. Это самое древнее, самое
фундаментальное определение еврея.

- А с чего это вы взяли, - интересуются бульбы, - будто мы рождены не
еврейскими матерями? Мы привезли с собой свидетельства о рождении.

Тут начинается бардак. Компания делегатов в хаки орет и топает ногами.
Другая компания, пейсатых и в меховых шапках, плюется и визжит, что все это
мерзость. Везде кипят споры. Спорят здесь, спорят там, спорят по двое, по