"Родольф Тёпфер. Путь за океан" - читать интересную книгу автора

горбуна, и великолепие нарисованных им картин не тускнело для меня, ибо мне
не приходило в голову, что на боевом коне его жалкая фигурка была бы нелепа.
Поэтому я слушал его жадно, не думая улыбаться. Подчиняясь власти, какую
имеют над нами пылкие и сильные натуры, я мысленно становился солдатом моего
генерала и, выполнив по его приказу самые сложные маневры, вместе с ним
вступал в город, маршируя, то медленнее, то быстрее под звуки дудок и бой
барабанов. О невинные годы детства! Чистые детские сердца, способные любить,
невзирая на телесные уродства и не отравленные еще ядом насмешки!
Для меня склонности этого мальчика всегда были убедительным
доказательством различия, существующего, как говорят, между двумя
субстанциями, составляющими человека. Как! Уродливое и хилое тело... а в нем
душа рыцаря, способная опьяняться даже тенью побед и славы! Несчастный,
которого его малый рост вынуждает держаться в тени, молчать и подавлять в
себе все восторги и все страсти... и душа, прекраснейшая из прекрасных,
полная чувств высоких и пылких, жаждущая подвига! Это ли не разительный
пример насильственного сопряжения чуждых друг другу грубой земной оболочки и
заключенной в ней чистой души?
Впрочем, за подобными примерами можно и не обращаться к горбунам.
Оглянитесь вокруг! Сколько некрасивых, грубо тесаных лиц, излучающих доброту
и нежность! Сколько хрупких тел, таящих в себе душу твердую, как сталь! А
сколько могучих костяков, в которых скрыта душа вялая и трусливая! А если
даже не глядеть на других - кто не ощущает в себе самом пришельца из иных
краев, благородного изгнанника, томящегося в стенах своей тесной темницы?
Кто не чувствует порой, что душа его живет своими скорбями и радостями,
волнуясь и трепеща от восторга, когда тело погружено в дремоту, или
напротив - что душа его дремлет, пока тело предается любимым своим
наслаждениям?
Когда выходит на сцену кроткая и чистая Дездемона, и Отелло нежен и
доверчив, как она; когда змей Яго подползает к этим созданиям, пока еще
безмятежно счастливым; когда затем в жилы Мавра проникает яд, который
воспаляет его кровь, заставляет сверкать глаза и будит в сердце демона
мести... взгляните тогда в зал, на всех этих людей, сидящих рядами и
замерших будто неживые; перед вами - телесные оболочки, бездушные трупы...
Безразличные к назревающей драме, они лишь занимают скамью своею недвижною
массой; души отлетели от них; пылая и трепеща, содрогаясь от ужаса или
исходя жалостью, души мечутся по сцене; призывают проклятия на Яго; кричат
Мавру, что он обманут злодеем; окружают, стремясь защитить всей своей
любовью и состраданием невинную возлюбленную, над которой собралась гроза.
Пока в зале все недвижимы и словно оцепенели, в этом незримом царстве все,
напротив, полно бурным движением.
Вернусь однако к моему горбуну. Несчастному мальчику было суждено,
чтобы все надежды, для которых сердце его раскрывалось с такой готовностью,
исчезали при первых же уроках жизненного опыта. Его воинственные восторги
длились недолго; подрастая, он становился более чувствительным к насмешкам
окружающих и стыдливо подавлял все душевные порывы. Он с горечью убедился,
что кавалерия - отнюдь не его род оружия. Но переломить свою натуру не
так-то легко, и если Анри (так звали моего товарища) уже не спешил на
смотры, желание отличиться и добиться признания толпы не совсем его
оставило. Оно лишь приняло иное направление. Услышав однажды блестящую речь
адвоката, он тотчас увидел себя в этой роли, и надежда прославиться на новом