"Родольф Тёпфер. Страх" - читать интересную книгу автора

с дедушкой, дергал его за полу сюртука, а он, внезапно обернувшись, делал
вид, будто гонится за мной, и нарочно говорил страшным басом.
Когда мы дошли до ивовой рощи, он стал прятаться за деревьями, а я
искал его; мне было весело, но немного жутко, и я бурно радовался, когда
находил его, или хотя бы обнаруживал выдававшие его кончик трости, либо край
шляпы.
Но однажды я долго не мог его найти и, бегая от дерева к дереву,
углубился в рощу. Я звал его, ответа не было. Я побежал туда, где заросли
казались менее темными, и очутился на берегу реки. Здесь я увидел нечто,
наполнившее меня ужасом.
На песке лежал скелет лошади. Глубокие глазницы, зияющие дыры ноздрей,
челюсть, разинутая словно адской зевотой, и омерзительно оскаленные зубы так
потрясли меня, что я не своим голосом закричал: "Дедушка, дедушка!..."
Появился дед, я кинулся к нему и увлек его подальше от страшного места.
Вечером, когда меня укладывали спать, я очень боялся остаться один. Я
упросил, чтобы дверь в комнату, где ужинали родители, оставалась
приоткрытой, и скоро сон избавил меня от страхов.

Год спустя мой дед умер. Смерть его, которую сам я не видел, поразила
меня меньше, чем горе моего отца; видя как он печален и подавлен, я плакал.
Меня одели в черное, на шляпу повязали креп, и в день похорон я должен был
идти за гробом, вместе со всеми мужчинами нашей семьи, также облаченными в
длинные черные плащи.
Когда мы вышли из дому, я не решился спросить отца, куда мы
направлялись.
Горе внушило мне робость; к тому же, как это обычно бывает с детьми, я
чувствовал себя с отцом менее свободно чем с дедом. Я успел позабыть, что он
рассказывал мне о мертвых, которых опускают в землю, и ощущал скорее
любопытство чем тревогу; я слышал как мои родные, раскланиваясь со
встречными, беседовали о самых обыденных предметах, и церемония уже совсем
не показалась мне мрачной.
У городских ворот часовой взял на караул, то же проделали стоявшие на
посту солдаты. Я не знал, что это делается в нашу честь, однако был весьма
доволен. Но тут один из солдат, чья воинственная фигура особенно привлекла
мое внимание, посмотрел на меня и улыбнулся; я вообразил, что он смеется над
моим странным нарядом. Я покраснел, и краснел всякий раз, как на мне
останавливались взгляды прохожих.
Отвлекшись всем этим и множеством других пустяков, попадавшихся мне на
глаза, я не заметил, куда направилась процессия. Внезапно оказавшись в
буковой аллее, перед высокими воротами, я вспомнил прошлогодние впечатления
и понял, что участвую в одной из тех таинственных и мрачных сцен смерти и
погребения, так часто меня тревоживших.
Я подумал о дедушке, который, как я знал, лежал в гробу. Я понял, что
его опустят в землю, ведь он сам говорил мне, что так поступают с мертвыми.
Еще не умея представить себе мертвое тело, я вообразил его живым в этом
тесном ящике, и с ужасом ждал, что станут с ним делать. Хотя к моему страху
примешивалась некоторая доля любопытства, я надеялся, что в ворота мы не
войдем, и все произойдет в отдалении. Но случилось иначе.
Я никогда не был на кладбище; воображая его себе как нечто страшное, я
ободрился, увидев деревья, цветы и яркое солнце, золотившее просторный луг.