"Тициано Терцани. Еще один круг на карусели " - читать интересную книгу автора

- Это непросто. Нужно всегда быть наготове, и временами ты сможешь ее
услышать. Это мелодия внутренней жизни, той, что в основе всех жизней, той,
в которой всему есть свое место, где все есть часть единого целого - добро и
зло, здоровье и болезнь; той самой внутренней жизни, в которой нет ни
рождения, ни смерти.
Прошли дни, и, глядя на эти великолепные горы, неизменные, незыблемые -
истинное воплощение постоянства, но в сущности такие же изменчивые и
эфемерные, как и все в этом мире, радуясь общению с моим другом, с этой
прекрасной старой душой, встреченной на моем пути совершенно случайно, я
почувствовал, что мое долгое и непростое путешествие, которое началось в
болонской больнице, близко к завершению.
Я приступаю к описанию своих поисков, главным образом потому, что знаю,
насколько опыт странника, преодолевшего часть трудного пути, придаст
смелость тому, кто только-только к нему готовится. И еще потому, что
вскорости путешествие мое обернулось поисками средства не столько от моего
рака, сколько от болезни, которой подвержены мы все, - от смерти.
Но болезнь ли это - наша обреченность на умирание? Стоит ли этого
бояться, считая неким "злом", которого следует сторониться? Возможно, что
нет.
- Представь себе, каким безумным был бы мир, если бы все были
бессмертны и нам бы пришлось толкаться тут вечно среди всех, кто жили
прежде! - сказал однажды один мой старый товарищ, когда мы с ним гуляли по
лесу. - Главное понять: жизнь и смерть - две стороны одного целого.
Прийти к этому выводу, видимо, и есть единственная цель путешествия, в
которое все мы отправляемся, когда рождаемся на свет, того путешествия, о
котором сам я не так уж много знаю. Одно могу теперь сказать убежденно: в
этом путешествии стремиться надо извне вовнутрь, от малого к большому.
Последующие главы - это повествование о том, как неуверенно, шаг за
шагом я двигался в этом направлении.

НЬЮ-ЙОРК

Образина в зеркале

Все происходило словно в аквариуме. И рыбой в нем был я. Выпучив глаза,
хватая воздух разинутым ртом, в тишине, защищенный от непогоды, напичканный
антибиотиками - мне даже прививку сделали, чтобы уберечь от простуды,
которая для меня могла быть роковой, - в одиночестве, в безопасности в своем
сосуде, я наблюдал, иногда часами не двигаясь с места, мир, который едва
колыхался там, за стеклянной стеной. Это был Нью-Йорк.
Квартира находилась на пятом этаже: достаточно низко, чтобы видеть
улицу, где без остановки шел спектакль под названием "жизнь", но и
достаточно высоко, чтобы в большом окне, обращенном на север, были видны
деревья Сентрал Парка, а за ними контуры небоскребов.
Я, подобно настоящей рыбе, воспринимал этот странный мир за стеклом с
его приглушенными, словно сквозь вату, звуками как нечто далекое и нелепое.
В голове у меня было пусто, я не способен был четко мыслить, кости ныли,
руки и ноги ослабели. И все это копошение огромного количества людей там,
снаружи - людей, которые трусцой сновали туда-сюда, встречались,
пересекались, здоровались друг с другом и разбегались в разные стороны, -