"Понсон дю Террайль. Король - сердцеед (Роман II цикла "Молодость короля Генриха") [И]" - читать интересную книгу автора

-Э, да вы гастроном, герцог! - сказал король.
-Для меня, как и для всех парижан,- продолжал герцог,-
Рене представляет собою филе из дичи, а Гаскариль - вареную
чечевицу.
Король громко расхохотался, а за ним расхохотались также
все придворные.
-Однако,- шепнул Генрих на ухо Маргарите,- этот упрямец
способен расстроить все хитрые комбинации королевы с Ренодэном!
Того же мнения держались, должно быть, и заинтересованные
лица, потому что королева была бледнее смерти, волосы Рене
встали дыбом, да и президент Ренодэн явно чувствовал себя не в
своей тарелке. Если Гаскариля не допросят сейчас же - Рене
погибнет.
-Ну-с, доканчивайте свою мысль, герцог,- сказал король.
-Так вот, ваше величество, если бы я был королем, я
угостил бы парижан филе из дичи и не портил бы им аппетита
вареной чечевицей. Иначе говоря, я сначала расправился бы с
Рене, а потом уже стал бы думать, нужно ли или нет возиться с
Гаскарилем.
-Одно другому не мешает,- ответил король.- Гаскариля мы
все-таки допросим, а потом видно будет. Рене мы повесим в
первую голову, и парижане получат свое филе из дичи, ну а через
несколько дней они удовольствуются и чечевицей!
-Как угодно вашему величеству! - мрачно буркнул Крильон.
Дверь снова отворилась, и в камеру пыток ввели Гаскариля.
Рене и королева перевели дух, президент Ренодэн почувствовал
большое успокоение. Гаскариль был высоким парнем лет двадцати
восьми, отлично сложенным, с умным лицом и смелым взглядом.
Королю он понравился.
-Черт возьми! Согласитесь, друг мой Крильон, что парижане
получат очень добропорядочную чечевицу! - сказал он герцогу,
затем, посмотрев снова на Гаскариля, произнес, обращаясь к
нему:
- Ну-ка ты, чудак! Видишь эту лежанку, клинья, жаровню,
испанский башмак? Что ты скажешь об этом?
-Все это я уже давно знаю, ваше величество,- ответил
Гаскариль.- Я уже подвергался пытке в Орлеане года четыре тому
назад.
-И надеюсь, признался во всем?
-То есть ни единого словечка не проронил, ваше
величество! Если я нахожу это нужным, то даю признание по
доброй воле. Но пусть господин Кабош,- он любезно поклонился
палачу,- сожжет мне обе руки, перебьет кости, истерзает мне
тело калеными щипцами, а я не скажу ни слова, если вобью себе в
голову, что говорить не надо!
-Вот как? - сказал король.
-Гаскариль! - строго прикрикнул президент Ренодэн,- ты
забываешь, что говоришь с самим королем!
-Боже сохрани забыть! - ответил Гаскариль.- Но только раз
уж мне все равно умирать, так могу я хоть говорить что думаю?