"Татьяна Тэсс. Поступи, как друг " - читать интересную книгу автора

его Родины.
Он говорил это просто, искренне и убежденно. Никогда и нигде мы не
могли почувствовать, что он стремится подчеркнуть свое превосходство над
кем-либо. Всегда и везде люди видели: перед ними их товарищ.
Не только в герое можно и нужно искать черты нового. Строительство
нового в человеке - процесс сложный, долгий, глубокий.
Черты нового, приметы нового можно видеть в самых повседневных
явлениях, в обычной жизни, обычных людях. И чем пристальней, внимательней,
добрее мы вглядываемся друг в друга, тем явственнее видим эти новые светлые
черты.
Мне хочется рассказать об обыкновенном человеке, который не совершил
никаких подвигов, ничего, что могло бы потрясти мир. И вместе с тем, у него
есть свой особый и чудесный талант. Он одарен, на мой взгляд, одним из очень
дорогих человеческих качеств: талантом активной доброты, уменьем вдумчиво и
доброжелательно глядеть в сердца людей.
Зовут этого человека Михаил Гаврилин. Работает он в Москве, на заводе
"Станколит".
Доводилось ли вам когда-нибудь "разговаривать по душам" с мало знакомым
вам товарищем? Это - дело непростое. Как правило, куда легче открыть
незнакомцу дверь в свой дом, радушно усадить за свой стол, чем сразу
впустить его в собственную душу.
Осторожно, мягко, задумчиво приоткрывается заветная дверца. Строка за
строкой, страничка за страничкой распахивается сложная и удивительная
повесть о человеческой судьбе, история чужой жизни.
Их открывают тебе, как другу. И ты вглядываешься в них, как друг.
Я шла домой к Михаилу Гаврилину для большой и долгой беседы с ним. Шла
по тротуару, на котором дрожала и дробилась тень ветвей, мимо домов старых и
домов новых и внутренне готовилась к этому разговору, старалась представить,
с чего он начнется...
Вот и дом, куда я иду.
И вдруг все обернулось совсем не так, как представлялось, когда я
отправилась сюда!
Михаила Гаврилина не оказалось дома.
Дверь в комнату была заперта, на мой стук никто не ответил.
Еще раз постучав, я медленно и озадаченно вышла на улицу.
Стоя в переулке, я размышляла, как поступить. Вина была моя: я пришла
позже условленного часа. Но я была уверена, что хозяин дома отлучился
ненадолго: не такой он человек, чтобы не дождаться гостя.
День был солнечный, румяный, из тех, какие подарила нам нынче
московская осень. В переулке у ворот сидел на складном стуле старичок и
читал газету; ребята, грохоча деревянными самокатами, мчались по тротуару.
Солнечный луч падал прямо на старичка; луч передвигался, и старичок
переставлял свой стул вслед ним.
- Простите, вы не видели, Гаврилин давно ушел? - спросила я.
- Гаврилин? - старичок сдвинул на лоб очки. - К нему брат приехал
двоюродный, так он пошел кой-чего купить покушать. Сейчас вернется.
Мы помолчали.
- Вы ему родня или кто? - спросил старичок и передвинул стул вслед за
солнцем. Он подставил руку, теплый луч лег, как котенок, на сморщенную,
сухую ладонь.